Иисус Христос ходил по воде? Превращал воду в вино? Прекрасно. Божественное? Замечательно. Только... божья ли это воля? Или боевые НМ-вирусы, которые делают человека способным на левитацию, например?

Чудеса подозрительны.

Чудотворцы опасны.

Это кровь моя. А это плоть моя...

А хлеб кишит нановирусами. И что-то божественное в тебе точно появится.

По крайней мере, будет с кем поговорить.

=== 10^-4 ===

Я иду по улице. Ветер дует в спину. Возможно, вчера я точно так же шел из церкви. А потом очнулся в лесу в двух километрах от города. Здравствуй, Краснокамск. Прощай, память...

Навстречу идет девушка. Высокая, загорелая, в ситцевом синем платье в белый горошек. Русые волосы, светлые глаза.

Подойти, спросить.

Что, например? Как вас зовут? Отличный вариант. А может лучше — вы вчера не разговаривали с ангелом, случайно?

Или с собственным кулаком?

Священник будет запираться. Я могу навести на него местное отделение «питерцев», как прозывают сотрудников Кризисной Службы. А там — допрос. Химический анализ. Анализ крови, мочи, костного мозга...

Проверка психики.

Тесты Хьюмберта, Морозова, Боначчи.

Может, они его расколют и вычистят. А может, и нет. Потому что НМ-вирусы мутируют, как самый обычный грипп. Антивирусы работают только против самых известных моделей НМ-вирусов. Тот же Alien-8. Но в последнее время Служба предпочитает их не использовать. Вообще.

Поздно.

Запрещено промышленное применение НМ-вирусов.

Поздно!

Запрещены военные разработки.

Опоздали на тысячу лет. Джинн выпущен, бутылка пуста.

Слыхали про такое: НМ-шизофрения? Раздвоение личности, вызванное НМ-вирусом. Человек абсолютно, совершенно нормален — но при этом он будет вести себя очень странно. Потому что чужое сознание или подсознание — это, увы, объективная реальность...

Не разум. Пока еще нет, слава Богу.

Словно вы гуляете с огромной собакой на поводке. И та вас тащит куда пожелает. Захочет — сядет, захочет — ногу задерёт. Захочет, прохожего укусит.

Представили?

А теперь попробуйте с этим жить.

Ученые говорят, до возникновения НМ-разума остались считанные годы.

Недели?

Дни?

=== 10^-5 ===

— Я не могу приказать тебе. Ты — профессионал, Андрей.

— Даже с амнезией?

— Даже.

— А если я заражён? И это последствия?

Молчание.

— Тебе решать, Андрей. Я бы предпочел тебя отозвать... но... В этом городе что-то происходит. Если это эпидемия...

— То мне уже плевать, верно?

— Не думаю. В чем я уверен на сто процентов — тебе далеко не плевать.

— Да? А зачем рыпаться, скажи мне, Паша? Зачем? Джинн выпущен, бутылка опустела. Все летит под откос.

— Без паники. Я понимаю, тебе плохо. Но — держись, Андрей. Еще немного. Завтра я вылетаю к тебе.

— Вух! Наконец-то. Мир спасен.

— Шутник.

— Я серьезно. Мне намного лучше. Жду, Паша.

Я кладу трубку. Потом поднимаю и слушаю гудки. Почему-то мне так спокойней. Да джинн выпущен, но борьба с ним идет. Если понадобится, мы устроим карантины, натянем колючую проволоку, поставим огнеметные гнезда, а кое-куда и атомной бомбой врежем. Выжгем заразу.

Гудки.

Пока же мы боремся точечными ударами. Анализируем, выжидаем, готовимся, идем на личный контакт. Находим и бьём. Есть такое понятие, как «личное правосудие». Это грязная работа.

Гудки.

=== 10^-6 ===

Андрей Бочкарев, шериф Дикого Запада. Получивший в прошлой серии по голове...

И злодей в ризах. С паникадилом.

Встретились два одиночества.

Священник теперь в гражданском. В спортивной куртке с желтыми полосами. В джинсах. С рюкзаком за спиной.

Вечер. Почти закат. Романтично.

— Эх, батюшка, батюшка, — говорю. — Злой вы человек. Только ведь и я — не добрый.

Священник молча поворачивается и бежит. Он напуган. Он — нормальный человек по сути. И этому человеку я сочувствую...

Здесь нет зла как такового. Просто борьба видов.

Я бегу за ним.

— Давай! — кричу я. — Все равно не убежишь!

Я достаю нож. Устремляюсь в рывок. Почти догоняю. Батюшка наддает. Фонарей на улице — кот наплакал. Где-то вдалеке горит один. Так что мы играем в догоняшки в темноте. Собаки лают.

— Помогите! — кричит батюшка. — Помогите!!

Я почти его догоняю. Взмахом ножа попадаю в рюкзак. Батюшка делает усилие. Выигрывает два метра. Потом еще один.

Уйдет!! Нет, нельзя.

В груди — боль. Дышать тяжело. Я в хорошей форме, если не считать синяков и ушибов. А в груди — словно рвется.

Рывок!

Выпад ножом. Неужели попал?! Не может быть!

Нет.

Батюшка, вдруг, извернувшись ужом, уходит от удара. Прыгает на забор близлежащего дома — и, как ящерица, ползет по нему вверх. Забор вплотную к стене дома, батюшка на четвереньках — все выше и выше. Вот он подбирается к чердачному окну...

— Эй! — кричу я. — Божий человек! Стой, стрелять буду!

Батюшка замирает на секунду, поворачивает голову. Смотрит мне в глаза...

Почти как днем, в церкви.

Глаза не могут лгать. Потому что подсознательно человек знает о себе правду.

— Голоса? — оправдывается такой. — Что вы, какие голоса. Неужели я похож на сумасшедшего?

А глаза говорят: «Я разговаривал с соседской собакой.» Или с кроликом. Или с мусорным ведром.

А что? Имею право.

Тварь смотрит на меня из глаз батюшки. Нечто иное. Чужое. Надеюсь, просто набор рефлексов и желаний...

Не разум, будь боже милостив.

Мы смотрим с тварью в глаза друг другу. Долго. Целую секунду. Или две.

Потом голова твари взрывается. Обезглавленный труп падает на землю мешком с потрохами. Личное правосудие. Хотя стрелял не я.

— Понятно, — говорю. — Понятно.

Ко мне подходят люди — местные «питерцы». В желтых костюмах высшей защиты они похожи на космонавтов.

Один улыбается мне через подсвеченное стекло. Показывает большой палец. Егор Караев, кажется. Начальник местного отдела.