В четыре часа дня 10-минутная речь президента была передана по радио. Она прозвучала сигналом для начала резни в Бутаре, главными организаторами которой стали солдаты президентской гвардии, прибывшие с президентом. По всему городу возводились блокпосты, и начались убийства. В тот же день майор Хабьярабатума был отправлен на фронт, и его место занял экстремист майор Русигарийе. К утру 20 апреля о содержании речи стало известно во всех коммунах – местные власти и население поняли, что отныне нападения на тутси получили санкцию верховных властей. В тот же день – 20 апреля – состоялась встреча нового префекта с бургомистрами «по поводу обеспечения безопасности», где местными администраторами был составлен план акций против «сообщников инкотаньи» в коммунах, которые прежде оставались спокойными. Против этого осмелился поднять голос только один бургомистр – Жан-Мари Вьянне Гисагара (Ньябисинду), выразивший сожаление жителей коммуны по поводу смещения Хабьялиманы и многочисленных убийств[489]. По словам Дефорж, «собрание по вопросам безопасности 20 апреля разрушило последнюю надежду большинства бургомистров, выступавших против геноцида»[490]. И в этот же день началась резня тутси в коммуне Муганза, 21 апреля она перекинулась на Нгому, 22 апреля – на Ндору, Муйиру и Ньябисинду, 25 апреля – на Мбази. 27 апреля геноцид пришел и в Муйягу[491]. Последние безопасные для тутси зоны исчезли с карты страны. На Руанду опустилась тьма.

В ситуации, когда возникали и укреплялись неформальные сети, осуществлявшие организацию геноцида, важным элементом, их объединяющим, стали экстремистские СМИ. В контексте деградации административной пирамиды совсем неудивительно, что роль идеологического обеспечения/оправдания геноцида и его организационной координации по всей стране взяла на себя частная радиокомпания СТМК, которая за свою деятельность удостоилась даже особого осуждения со стороны международного сообщества[492].

Передачи СТМК были весьма популярны в различных слоях руандийского общества, и именно поэтому ему удалось сыграть столь значительную роль в разжигании этнической ненависти к тутси. На суде Международного трибунала, правда, руководство СТМК утверждало, что его передачи, хотя и носили агрессивный характер, однако преследовали цель возбудить враждебность не против тутси, но против РПФ. Оно ссылалось на то, что призывы к уничтожению относились к «инкотаньи» и к «иньензи», под которыми понимались не тутси как таковые, а члены РПФ и их агенты, более того, – на то, что журналисты СТМК призывали проводить различие между «тутси» и «инкотаньи»/«иньензи». Такие утверждения, однако, многократно опровергаются содержанием их передач, в которых эти понятия отождествлялись. Вот, например, что говорила 5 июня «звезда» СТМК Валери Бемерики: «Вы знаете, когда иньензи начали нападать на нас, то в самом начале они называли себя тутси и захватили Руанду, громко крича, что у них были коровы и что они пришли, чтобы прогнать потомка Себахинзи (простого земледельца, т. е. хуту. – И. К.); прогнать наших королей хуту, чтобы самим взять власть[493]… …в 1990-е годы эти иньензи, сначала именовавшиеся тутси, а затем иньензи, напали уже под именем инкотаньи Арушские соглашения были подписаны, и тутси, или, скорее, иньензи-инкотаньи, остались недовольны»[494] (курсив мой. – И. К.). «Я уже это подчеркнул, – говорил 15 мая Кантано Хабимана, самый популярный журналист СТМК, – они [инкотаньи] принадлежат к меньшинству. Инкотаньи образуют меньшинство в Руанде. Тутси очень малочисленны (курсив мой. – И. К.). Даже если их оценивали в 10 %, то в любом случае война унесла 2 %. Она от них отрезала 2 %. Таким образом, остается 8 %»[495]. Правда, в начале июня Хабимана заявил, что «есть тутси, которые не принадлежат к инкотаньи»[496], однако из его выступлений невозможно понять, каких же именно тутси он не относил к «инкотаньи» и были ли вообще таковые. 14 июня Хабимана уже утверждал: «Тутси являются иньензи уже давно»[497].

Журналисты СТМК стремились максимально дегуманизировать повстанцев тутси, которые воевали на фронте с правительственными войсками. Так, 14 июня Бемерики сообщила потрясенным слушателям: «Что еще более печально, так это – о чем я уже говорила вам, мы часто говорили, – методы казни, используемые иньензи-инкотаньи… они убивают жестоким образом… они калечат тело… и удаляют некоторые органы, такие как сердце, печень и желудок. Об этом я рассказывала вам вчера, что иньензиинкотаньи, возможно, едят человеческую плоть… Нет, в этом нет никакого сомнения, ибо что могут они делать со всеми органами, которые отрезают от тела? Они едят человеческую плоть… иньензи-инкотаньи едят людей… так что у нас мало надежды найти какие-нибудь останки»[498].

2 июля Хабимана говорил: «Я вспоминаю число трупов, которые видел только за вчерашний день в Ньямирамбо, куда они [повстанцы] пришли защитить своего майора, который был убит. Некоторые инкотаньи также заперлись в доме Матиаса. Они остались там и не могли найти выхода, так что теперь одни подыхают от голода, а другие сожжены. Но их злоба так велика, что даже если инкотаньи сожжен и похож на обуглившийся труп, он пытается тем не менее дотянуться до своего ружья и стрелять во всех направлениях, а затем он исцеляет себя не знаю каким лекарством. Многих из них сожгли, но они тем не менее продолжают ногами нажимать на курок и стреляют. Я не знаю, из чего они сделаны, я не знаю. Когда наблюдаешь за ними, спрашиваешь себя, что это за порода людей?»[499]

«Когда идет война, – оправдывал такую “информацию” идеолог СТМК Нахимана, – значит, идет война, и пропаганда является ее частью»[500]. Однако в действительности дегуманизация распространялась не только на бойцов РПФ, но на всех тутси, поскольку одним из главных мотивов пропаганды СТМК была интерпретация происходящего как войны между двумя этносами. К этой теме журналисты возвращались неоднократно. « войны, которую мы ведем, – рассуждал 15 мая Гаспар Гахиги, – особенно с первых ее дней в 1990 г., некоторые говорили, что она велась против людей, которые хотели установить “демократию”… Мы повторяли несколько раз, что это была ложь… В последнее время они трубят, они говорят, что убивают тутси, что их истребляют хуту и тому подобное. Я бы хотел сказал вам, дорогие слушатели СТМК, что война, которую мы ведем, на самом деле ведется между этими двумя этническими группами, хуту и тутси»[501] (курсив мой. – И. К.). «Тем не менее, – объясняла Бемерики слушателям пять дней спустя причины конфликта, – хуту сразу в этом [замыслах инкотаньи] разобрались. Они ясно увидели, что тутси объединились, чтобы бороться против хуту. И когда я говорю, что это война между хуту и тутси, в этом уже нет сомнения»[502] (курсив мой. – И. К.). «…СТМК постоянно говорит, – подытожил Гахиги 2 июля усилия своих коллег, – что эта война, которая началась давно, – война между хуту и тутси, которые оспаривают друг у друга власть. Мы это говорили уже давно»[503] (курсив мой. – И. К.).