– Свободы. Ты знаешь, что собой представляет двор моего отца, где женщины не появляются без покрывала и ведут затворническую жизнь. Мне нужно большее: я хочу быть почитаемой супругой. Не важно, с кем мой супруг делит ложе, пока он оказывает мне положенное уважение. – Лиссал дала властителю время обдумать услышанное, потом добавила: – Однако подобные детали можно обсудить и позже, не так ли?

– В самом деле, – снова повторил властитель. Он склонил голову и повернулся, чтобы представить Лиссал своим ближайшим советникам.

Конечно, разразился грандиозный скандал. Женщина – наследница престола другого островного государства – таинственным образом появилась на Брете в сопровождении единственного низкорослого конюшего, едва способного выговорить два слова. Не было ни свиты, ни дуэньи, ни корабля с дарами, никаких писем и никаких приглашений.

Исчезновение Лиссал с Цирказе явно не было широко известным фактом, иначе скандал получился бы еще более громким. Властитель знал о бегстве Флейм только потому, что добивался у хранителей ответа на свое предложение, так что им в конце концов пришлось признаться: они не знают, где невеста. Гордость не позволила властителю поделиться с кемлибо этой новостью.

К счастью, никто не догадался, что я дастелец: это сделало бы Лиссал еще более загадочной. Цвет волос и татуировка на мочке уха говорили о том, что я с Цирказе, и хотя большинство жителей столицы знали о событиях в других частях Брета, в самом Бретбастионе ничего не случилось: там никогда не было птицдастелцев. Мы предпочитали кормиться семенами травы, а на голых скалах вокруг города ничего не росло; поэтому никто здесь не знал, как выглядят и разговаривают недавно ставшие людьми дастелцы.

Нам отвели апартаменты во дворце. Думаю, для этого какогото беднягу выгнали оттуда, потому что в комнатах остались следы поспешного переселения. Когдато помещения были вырублены в скале, но камень был скрыт резными панелями и коврами. Если не считать украшений в виде золотых листьев, порадовавших мой птичий взгляд, ничего привлекательного в комнатах не было. Назойливая роскошь и теснота душили; дворец казался таким же тучным и разжиревшим, как и его владелец. Наши вещи доставили из гостиницы; Лиссал принимали с почетом, положенным наследнице престола. В соседней комнате разместилась дуэнья, к Лиссал приставили горничную. Мне отвели комнату рядом с личной приемной Лиссал.

Не успела Лиссал расположиться, как к ней потянулась череда придворных и аристократов, рассчитывающих заслужить ее благосклонность и отчаянно любопытных. Засвидетельствовать свое почтение явились послы других государств, в том числе посол Цирказе. Этот царедворец был вне себя от возмущения: ему не было известно о бегстве Лиссал, однако он не сомневался, что получить разрешение своего отца на такое далекое путешествие без скрывающего лицо покрывала и подобающей свиты она не могла. Он не смел поднять на нее глаза и кончил тем, что стал умолять ее ради приличия закрыть лицо. Лиссал только рассмеялась в ответ.

Никто, в том числе и Лиссал, не обращал на меня внимания. Когда мне приходилось говорить, я ограничивался минимумом слов, так что по дворцу распространилось мнение, что я то ли немой, то ли дурак, а может быть, и то, и другое.

* * *

Дни шли, а речи о свадьбе не заходило.

– Ну и чего же ты ожидала? – спросил я Лиссал через день или два после нашего прибытия во дворец, когда мы остались вдвоем. – Он был бы полным идиотом, если бы не усомнился в движущих тобой мотивах.

Лиссал бросила на меня недовольный взгляд.

– А ты теперь лучше говоришь.

– Я тренируюсь.

Она с сарказмом рассмеялась.

– Но недостаточно, сказала бы я. У тебя голос, как у придушенной лягушки.

Я пожал плечами:

– Это верно. Большинство людей меня не понимают. Лиссал переменила тему:

– Скоро прибудут корабли с Ксолкаса, и пойдут слухи о том, что Дева Замка явилась туда в компании мужчины, оказавшегося дунмагом. Кроме того, скоро станет заметна моя беременность. Мне нужно получить возможность подчинить себе Роласса Тригана. А сделать этого я не могу, – добавила она раздраженно, – пока не узнаю, кто при дворе обладает Взглядом.

– Чтобы ты могла с ними расправиться, – договорил за нее я.

– Вы, обладающие Взглядом, чувствуете друг друга, ведь правда? Ты можешь мне помочь – выявить их всех.

– Я мог бы. – Уверенности в этом у меня не было. В моих чувствах царила такая неразбериха, что они больше запутывали меня, чем помогали.

– Ну?

– Я мог бы, но не стану. Как я после такого мог бы жить? Стоит мне указать тебе на них, и они тут же погибнут, а мне придется всю жизнь упрекать себя в том, что я их предал. Тебя я не выдам, это так, но и помогать тебе не стану.

– Не говори глупостей. Какая разница?

Она была права. Не предупредив обладающих Взглядом, я так же становился соучастником убийства, как и выдав их Лиссал.

– Ты забываешь, что я был птицей. Мы уже многие поколения не вмешиваемся в дела людей. Мы все видели с крыш и подоконников, все слышали, за всем наблюдали – и никогда не вмешивались. Нельзя за ночь изменить свою сущность. Я никого не выдам. Тебе придется самой находить обладающих Взглядом.

– Будь ты проклят, Руарт! И почему только я оставляю тебя в живых?

– Потому что без меня тебе было бы одиноко. – Это был легкомысленный ответ; истина же заключалась в том, что Флейм еще гдето существовала в глубинах души Лиссал.

Она бросила на меня пристальный взгляд и тихо и угрожающе сказала:

– Твое время истекает, Паучьи Ножки. Она была права, но это ничего не меняло.

Я уже обнаружил, от кого ей могла бы грозить главная опасность: это был первый советник властителя, Икаан Сединский. Он, как и его господин, был любителем маленьких мальчиков; это обстоятельство я, как обладающий Взглядом, находил постыдным – было унизительно осознавать, что я имею чтото общее с такой гнусной личностью. Почемуто я всегда думал, что обладающие Взглядом более достойные люди, чем остальные. Глупо, теперь я это понимаю. В глубине сердца я надеялся, что он станет первой жертвой Лиссал.

Другого обладающего Взглядом я обнаружил через несколько часов после разговора с Лиссал; это оказалась матриарх, прибывшая с Тенкора как посланница патриархии. Она также выполняла обязанности духовной наставницы при дворе, главным образом потому, что прочие священнослужители, определенные на эту роль, давно были изгнаны. Она была седовласой уроженкой Брета, в глазах которой застыла печаль. Она присутствовала на пиру, данном в тот вечер в честь Лиссал. Звали эту женщину Иссантар.

Роласс Триган наслаждался, говоря ей колкости, изводил намеками и откровенно у нее на глазах ласкал своих мальчиков, обнимая или целуя в щеку – казалось бы, вполне невинно; однако такому предположению противоречили и его репутация, и страх в глазах детишек. Бедняжки изо всех сил старались скрыть ужас, но это делало ситуацию только хуже, если бы такое было возможно.