Лиссал пристально посмотрела на меня, но в конце концов первой отвела глаза и пожала плечами, словно мои слова ничего для нее не значили.

– Завтра же отправляйся к городскому гхемфу, Головастик. Если ты этого не сделаешь, я прикажу своей горничной выпрыгнуть из окна в Ушат. Тебе понятно? – Она собрала раскиданные бумаги и снова протянула мне.

На этот раз я их взял.

День, который все для меня изменил? Да, начался он с Джесенды. Проснувшись тем утром, я не мог думать ни о чем, кроме возможности провести с ней целый день. Умение Джесенды управлять каноэ настолько улучшилось, что я предложил ей более интересную прогулку: на волне отлива удалиться от Ступицы на пару миль, выйти на берег, дождаться дневного прилива и с его волной вернуться обратно. Я все тщательно спланировал. Я выбрал день, на который приходился прилив Мерланг, который я всегда считал самым легким для пловца, даже более легким, чем маленький Гольян, и договорился о том, что мы дождемся его в отдельном номере гостиницы на берегу залива. Джесенда отправила туда своего личного возницу со сменной одеждой для нас.

Я беспокоился о том, что она может потерять волну по пути из Ступицы – она никогда раньше так далеко не забиралась, – но тревожился я напрасно. Она даже стояла на колене в каноэ не все время, потому что использовала чары силва, чтобы придать суденышку дополнительную устойчивость. Такое достижение заставляло ее победно улыбаться, и никогда еще не казалась она мне столь желанной.

Мы оставили свои каноэ на берегу и с радостью обнаружили, что возница – мрачный человек вдвое старше меня по имени Хатерби – уже ждет нас с плащами и башмаками. Немного приукрасив себя иллюзией, мы, входя в гостиницу, выглядели вполне респектабельно. Джесенда отправилась в нашу комнату переодеваться, а мы с Хатерби остались ждать ее в общем зале. Я угостил Хатерби кружкой пива, но это, похоже, не улучшило его настроения.

– Сирсилв, – сказал он мне, качая головой, – ты бы лучше действовал осмотрительно.

– Ты хочешь сказать, что сирсоветник Датрик рассердится, если узнает о нашей затее? Он разрешил своей благородной дочери кататься на каноэ. – Правда, сам я лично с ним об этом не говорил, но я знал, что он наверняка следит за всем, что мы делаем. Кроме того, Джесенда заверила меня, что заранее предупредила его о нашей прогулке. Может быть, я и удивлялся его снисходительности, но гнева не боялся.

Хатерби посмотрел на меня с жалостью, словно удивляясь, как ктото может быть так глуп. Я смущенно заерзал на стуле.

– Уверяю тебя, я не стал бы действовать вопреки желаниям временного главы Совета.

– У кошки есть мягкие лапки, но есть и острые когти, – ответил он мрачно. – Я точно знаю, с чем предпочел бы иметь дело.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты когданибудь видел подсадных зябликов? – спросил он.

Я кивнул.

– Они живут на жгучих лианах, но никогда не страдают сами. – Жгучие лианы – это растенияхищники, они питаются птичками, которых подманивают к ним подсадные зяблики; ядовитые листья убивают неосторожных.

Я понятия не имел, к чему он клонит; ясно было одно – он пытается предостеречь меня против собственных хозяев. Я нахмурился: его наглость мне не нравилась.

– Ты должен знать, кому должен быть верен, Хатерби, – сказал я. – Мне кажется, ты ведешь себя не так, как подобает.

Он хмуро посмотрел на меня.

– Ну да. И ты, несомненно, позаботишься о том, чтобы меня уволили. Тем не менее я еще раз скажу тебе: будь осмотрителен. Скажу, потому что ты напоминаешь мне одного молодого человека, который когдато явился в Ступицу и продал свое доброе имя за медяк.

– Не переходи границы, – бросил я. Я был и поражен его горячностью, и обеспокоен тем, что он сказал. Тот факт, что он так многим рисковал, только добавлял веса его словам.

Его поведение изменилось. Он дернул себя за прядь волос и буркнул:

– Прости, господин. Больше не буду. – С этими словами он забрал свою кружку и отправился пить пиво в другое место. Мне хватило сообразительности понять, что он насмехается надо мной, несмотря на свой покаянный вид.

Когда я решил, что у Джесенды было достаточно времени на переодевание, я отправился наверх. Она сидела у окна, выходящего на залив.

– Какой прекрасный вид, – сказала она мне. – Спасибо, что привез меня сюда. И отдельное спасибо за то, что счел меня способной справиться с каноэ. Я только надеюсь, что с волной прилива все обойдется благополучно.

Я сбросил плащ.

– У тебя все получится, – сказал я. – У тебя природный талант и замечательное умение сохранять равновесие. – Я замолчал, но Джесенда не двинулась с места. – Ты подождешь внизу, пока я переоденусь?

– Мне неприлично ждать одной в общем зале, – скромно сказала она, склоняя голову к плечу и лукаво улыбаясь. – Я знатная девушка, а не одна из твоих бесстыдных шлюх, и я не расточаю улыбки в пивных.

– Тогда ты могла бы прогуляться по берегу. Прикажи Хатерби сопровождать тебя, если тебе… ээ… неприлично гулять одной.

– А еще я могу остаться здесь и смотреть на тебя. Я вытаращил на нее глаза. Она говорила серьезно.

– Почемуто мне не кажется, что это тоже было бы вполне прилично, – заметил я. – На самом деле такое скорее похоже на поведение бесстыдной шлюхи.

– Но кто узнает?

Я почувствовал, что теряю голову, но притворился равнодушным.

– Как пожелаешь. – Я повернулся к ней спиной, снял мокрую одежду, вытерся полотенцем и оделся в сухое. Я мог бы скрыться за иллюзией, но решил, что, черт возьми, не стану. Если она желает видеть меня голым, пусть видит. – Твои родители знают, что ты здесь? – спросил я, одеваясь.

– Конечно! – небрежно ответила она, как о чемто само собой разумеющемся.

Мне казалось, что Джесенда не спускала с меня глаз, пока я переодевался, но когда я повернулся к ней, она снова смотрела в окно, повидимому, совершенно не интересуясь мной и наблюдая за судном Совета, двигавшимся по заливу к Ступице. Я уж и не знал, испытываю ли я разочарование или восхищение ее нахальством. Уж такая она была: я никогда не знал, чего ожидать. Она постоянно сбивала меня с толку, не давая разобраться в собственных чувствах. Однако меня неожиданно встревожила мысль о том, что Датрик спокойно смотрит на то, что его дочь проводит так много времени в моем обществе, часто наедине. Я мало что знал о светском обществе, но постепенно набирался опыта, и снисходительность Датрика казалась мне все более и более необычной.

– Почему твой отец предоставляет тебе такую свободу? – спросил я, садясь напротив Джесенды.

Она самодовольно пожала плечами.

– Мой отец знает, что не следует ограничивать меня без нужды. К тому же он в последнее время… озабочен.