– За нами никто не приходит, – заговорил Нагиль, отворачиваясь от пленника. Тот уже ел, утирая жирные губы рукавом грязной чогори – его одели в одежды чосонцев, чтобы он не выделялся среди отряда. – Это странно и настораживает меня. Я был бы куда более спокоен, напади на нас отряд, посланный из Пекина. Но твой Император то ли не знает, что по его земле идут мои воины, то ли не видит в нас угрозы. Я хотел бы, чтобы он понял, что мы и не желаем ему смерти. Ни ему, ни кому-либо другому в Империи. Кроме тебя, пожалуй.

Нагиль обернулся и заметил, как напряглись руки пленника. Всё он понимал и всё слушал внимательно. Хорошо, хитрец. Слушай.

– Ты направил меч на женщину, которую я люблю, – продолжил Нагиль. – Приказ тебе отдал наместник Ван Юцзяо, сомнений нет, но выполнял его ты. Теперь королевский двор лишился последней мудан Ордена Белого Тигра, а я – покоя.

Он прислонился спиной к стене, запрокинул голову. Злость мешалась в нём со страхом. Тырронъ [62], который заполнял его сердце по ночам, мешал спать, мешал мыслить здраво. Нагиль избегал прямых слов о том, что Сон Йонг жива, но в какой-то момент словесная игра с пленником переросла дальше чувств, которые он способен был контролировать.

Если бы Йонг погибла, Нагиль узнал бы об этом. Верно же?..

У него не было ясного ответа на этот вопрос. Он сомневался – и потому каждый свой шаг продумывал дольше. Если сейчас он выдаст себя, скажет пленнику, что всё знает о нём, навлечёт ли это в будущем гнев Императора? Навредит ли Сон Йонг?

– Мои люди говорят, что нам стоит убить тебя и вернуться в Чосон. – Слова прозвучали почти равнодушно. Пленник резко выдохнул, испугался должно быть. – Чосон нуждается в нашей защите. Я понимаю это, да. Но ещё понимаю, что не хочу злить твоего Императора. Моя страна не выдержит войны против двух противников. И как бы сильно мне ни хотелось вонзить в твоё сердце когти, чтобы ты на мгновение почувствовал ту боль, что ощущаю я и все, кто потерял в проклятой войне любимых… Я не могу этого сделать.

Он оттолкнулся от стены, повернулся лицом к пленнику. С удивлением и безразличием обнаружил, что даже не знает его имени.

– Да и вина лежит на наместнике. Возможно, я даже могу понять тебя: ты подневольный человек, исполняющий приказы, как и мои воины, как и я. Но, видишь ли, – Нагиль присел, чтобы заглянуть испуганному пленнику в глаза, – расплачиваешься за свой проступок ты один, а не наместник, отдавший приказ. У тебя не было выбора, но теперь тебе приходится терпеть унижения, пока твой господин сидит в тепле и сытости. Я готов поспорить, что долго он не протянет, но ты этого не узнаешь. И умрёшь раньше. За человека, который уже забыл о тебе.

Нагиль не видел, как в его собственных зрачках плясал огонь. Дракон просыпался в нём и набирался сил. И нёс страх окружающим.

Пленник разжал бледные губы с застывшим слоем жира на них и заговорил.

– Если я расскажу Императору, что принцессу убила не твоя женщина, ты отпустишь меня?..

13

Дорога на Пекин, земли Империи Мин, конец месяца ипчхун 1593 года, год Водяной Змеи

– Генерал, вы уверены? – спрашивал Дэкван снова и снова. Генерал не мог ответить на его вопросы. Нет, он не был уверен. Нет, у них не было иных вариантов. Отрезанные от Чосона и любых новостей оттуда, они не знали, что именно происходит в родной стране, далеко ли продвинулись войска японцев, осуществился ли план Тоётоми, которого теперь нельзя было так называть…

Как только ёнгданте услышал признание пленника – его звали Шен, – стало не до размышлений.

– Мы отвезём Шена в столицу, – кивнул генерал. – Он докажет невиновность Чосона. Только так мы отведём от себя подозрения – и, может, получим помощь от Императора.

План не был идеальным – многое не зависело от них совсем, и эта бесконтрольная территория пугала, – но генерал Мун был прав: выбора не было, времени не было.

Кантэ, Минхи, Гванук и остальные теперь везли Шена не связанным, но оружия ему никто не давал. Они шли вдоль Великой стены, снова держались земли, не поднимаясь на проходы, чтобы не попасться на глаза случайным стражам у башен.

Через пару дней относительно спокойной дороги Дэкван почувствовал неладное. Тырсэгарра прервал медитацию генерала – тот надеялся вернуть себе спокойствие, но все часы, проведённые в повторениях базовых фигур тайцзи, не приносили ни сил, ни смирения. Дракон молчал, его голос прорывался сквозь шумные мысли генерала только на границе между днём и ночью, в назревающем сумраке. Нагиль считал, Великие Звери оставляют его. И с каждым днём убеждался в этом всё больше.

– Генерал, – позвал Дэкван, тронув плечо Нагиля. В вечерней темноте и дребезжащим в стороне костре лицо Дэквана могло показаться генералу ещё более встревоженным, чем было на самом деле. – У нас гости.

До Пекина оставался всего лишь день пути, и неудивительно, что воины Империи теперь могли попасться им где угодно, хоть их отряд и шёл самыми густыми лесами.

– Собирай людей, и уходим отсюда, – скомандовал Нагиль, но Дэкван коротко мотнул головой.

– Не успеем, их много, идут с северо-запада и северо-востока. Словно специально нас выслеживали, по нашему следу шли.

– Не может такого быть, – не поверил Нагиль. Тырсэгарра поджал губы и спорить не стал. – Забирай Шена и уводи отсюда. Он – наше единственное спасение.

– Охранять преступника – вот же задача для воинов дракона…

– Дэкван!

– Я против, генерал.

Нагиль напрягся, вскочил на ноги.

– Сейчас твоё упрямство нам чести не сделает.

– Уводите Шена сами, генерал, – надавил Дэкван.

Пускай Нагиль считался лучшим воином Чосона, слышать Ци он не научился так же хорошо, как Дэкван. В том не было для него необходимости: когда владеешь силой большей, чем простое физическое преимущество над каждым человеком в стране, думать о тонкостях восприятия мира не приходится. Мун Нагиль умел невозможное, чего не мог ни один живой человек. Дэквану, в силу его ограниченного человеческого тела, приходилось подстраиваться под изменяющиеся условия мира и учиться чувствовать его на тонком уровне.

Сейчас он ощущал приближение к их небольшому отряду людей, тех было слишком много, чтобы уставшие сонные воины дракона могли бы с лёгкостью одолеть их. Кроме того, врагами те не были. Кроме того, любое неверное действие сейчас могло бы привести к нарушению хрупкого мира между Империей и Чосоном.

Генерал желал получить доверие Императора. Схватка с людьми Императора, даже спровоцированная ими, этому доверию не способствовала бы.

– Уводите Шена, генерал, – повторил Дэкван. – Мы задержим гостей.

На лице ёнгданте отразилось смятение – эта эмоция теперь