Между тем мне делают замечание за плохую подготовку некоторых номеров расчета и приказывают подтянуть отстающих. Объяснять Ваньке Лобыкину различия между «Хейнкелем-111» и «Дорнье-17» — дело неблагодарное, через две минуты он напрочь забывает все внешние нюансы силуэтов этих самолетов. Помучавшись пару часов, я на это дело плюнул. Авось что-нибудь случится, и обещанная комбатом повторная проверка не состоится. Накаркал, проверка действительно не состоялась, но лучше бы я действительно Ваньку силуэты различать научил. А началось все со звонка из штаба полка.

— Новая пушка прибыла, завтра едем получать, — сообщил радостную новость Шлыков.

Новая пушка — это хорошо, на следующий день собрались и поехали. Принимать орудие я взял наводчика Дементьева, заряжающего Коновалова и Сан Саныча, планировали вернуться к вечеру, а попали обратно только через две недели.

Приемка орудия уже подходила к концу, когда ее неожиданно прервали.

— Кто такие? Из какой батареи?

Возле орудия стоял артиллерийский подполковник. Я сразу понял — командир полка.

— Смирно!

Подав команду, Шлыков побежал докладывать. Выслушав доклад лейтенанта, подполковник бросает короткое «за мной» и быстрым решительным шагом удаляется в направлении штаба. Взводный спешит за ним, проверку пушки мы заканчиваем без него. Возвращается он минут через сорок, физиономия довольная, как будто сметаной объелся, и сразу выдает новость:

— Нам поручено выполнение особого задания.

Терпеть не могу неожиданные задания, а когда к ним добавляется слово «особое», то у меня сразу начинается аллергия. Предчувствия меня не обманули. Оказывается, для артиллерийской разведки немцы начали поднимать в воздух аэростат. Наши соколы пытались до него добраться, но немцы его хорошо охраняли — с земли он был прикрыт большим количеством зенитных стволов, а в воздухе неподалеку частенько крутилось звено «мессеров». Потеряв несколько машин, истребители решили спихнуть задачу по уничтожению аэростата на зенитчиков. Чья-то светлая голова решила втащить нашу пятитонную пушку буквально в первую траншею и из нее попробовать достать супостата.

А теперь еще раз пройдемся по этой цепочке, только вдумчиво и внимательно. Итак, немцы поднимают аэростат, с которого они могут просматривать наш ближний тыл. Информация об этом проходит по сводкам боевых действий до генерала, сидящего в армейском или фронтовом штабе. Во всяком случае, у него хватает власти напрячь летунов на выполнение этой задачи. Обломав о прикрытие аэростата зубы, наши соколы умыли руки, а взор высокого начальства обратился на зенитчиков. Что имеется в распоряжении этого генерала? Отдельный зенитный артиллерийский дивизион, возможно, не один. Но все восьмидесятипятимиллиметровые зенитки были из них изъяты еще прошлой осенью и направлены на организацию ПВО промышленных центров. Хотя изымать на фронте оружие для защиты тыла — нонсенс. Короче, поняв, что в его распоряжении нет ни одного орудия, способного выполнить эту задачу, генерал обратился к начальнику района ПВО, где такие пушки есть. Формально начальник нашего района генералу не подчинен, у войск ПВО в Москве есть свой штаб. Но начальник района только полковник, а его просит генерал. Отказать ему полковник не может. И он дает команду командиру дивизии: выделить одно орудие. Заметьте — одно, не взвод, не батарею, а только одно. А почему? Да потому что не ждет возвращения орудия и расчета назад. Формально он просьбу генерала выполнил — выделил силы, а по факту решил просто минимизировать потери, так как в выполнение задачи он ничуть не верит. Командир дивизии спустил приказ в полк, а комполка наткнулся на нас в артмастерской. Не повезло нам.

Вся эта затея мне сразу не понравилась. Во-первых, сама доставка орудия к месту подъема аэростата выглядела сплошной авантюрой. Во-вторых, после первых же выстрелов нашу позицию засечет артиллерийская разведка немцев. Что бывает потом, я уже дважды попробовал на своей шкуре, и оно мне не понравилось. Третий раз лезть под минометный или гаубичный обстрел не хотелось. В-третьих, стрелять придется на пределе досягаемости, поэтому шанс повредить аэростат был весьма призрачным. То есть нас бросали на заранее невыполнимое задание с невысокой вероятностью вернуться обратно. А те, кто вернутся, вполне могут угодить под трибунал за невыполнение приказа.

Все это я и вывалил взводному, обрадованному доверием высокого начальства. Энтузиазм лейтенанта сразу иссяк, и он задал только один вопрос.

— А что делать?

— Не знаю. Прибудем на место, осмотримся и решим, как из этого выбираться. Главное, товарищ лейтенант, резких движений сейчас не делать. И подготовиться получше.

До фронта около ста восьмидесяти километров. При средней скорости СТЗ десять-двенадцать километров в час путь туда займет двое суток. Еще сутки на оценку обстановки, сутки на подготовку и открытие огня, двое суток на возвращение, если будет кому возвращаться. Хорошо, еще одни сутки положим на непредвиденные обстоятельства, итого — неделя. Я продолжаю выкладывать Шлыкову мои соображения.

— Во-первых, нужен полный расчет и боекомплект. Три десятка снарядов, думаю, хватит, а больше выпустить нам фрицы все равно не дадут. Во-вторых, надо привезти наше личное оружие. В-третьих, нужен запас керосина для трактора и недельный запас продовольствия для расчета. Да, самое главное, дальномер нужен, лучше «Дэя-один».

— Керосин и продовольствие получим на полковых складах, снаряды тоже, с дальномером сложнее. А за расчетом и оружием трактор в батарею пошлем. Кто поедет?

— Вы, товарищ лейтенант, у вас это лучше получится. А мы еще раз орудие проверим.

СТЗ увозит лейтенанта, а мы приступаем к проверке прицела. Трактор вернулся уже в вечерних сумерках. Из кузова спрыгнули Лобыкин и Рамиль, Епифанов передает им наши винтовки. С правого борта прыгает лейтенант, подходит к кабине и помогает оттуда выйти… Олечке Вороновой. Эта-то тут на кой? Надеюсь, что они ее только до расположения полкового штаба подвезли. Оттаскиваю распустившего хвост Шлыкова от Олечки и спрашиваю напрямую:

— Лейтенант, ты зачем ее с собой приволок?

— Приказ командира полка: взять с собой санинструктора.

Час от часу не легче! Но делать-то что? Эта сучка спокойно жить не может, если вокруг кобели из-за нее не грызутся. Мне же сейчас нужен слаженный и, как никогда, дружный расчет. Задание предстоит сложное и тяжелое, от взаимовыручки многое будет зависеть, а тут еще один сюрприз на мою лысую голову. Надо оградить ребят от томных взглядов санинструктора. Пусть на Шлыкове свои коготки оттачивает, заодно и лейтенант меньше под ногами путаться будет. Если бы у меня было больше времени, я что-нибудь получше придумал, а тут пришлось на ходу импровизировать.

— Товарищ лейтенант, надо бы в штабе насчет ужина договориться.

Вокруг нашей Олечки уже собрался кружок поклонников. Бросив на них взгляд, Шлыков уходит, первая помеха устранена. Я спешу к расчету.

— Так, бойцы, чего встали? А ну к орудию, бегом! Петрович, а ты что лясы точишь? У тебя магнето барахлит, проверь.