– Ворон, не мог бы ты исчезнуть из моей постели и приказать служанке принести одежду?

– Если вам больше не холодно… – выдохнул в шею парень.

– Мне уже жарко! Исчезни из моей кровати! – гаркнул Алан, понимая, что ему как раз этого и не хочется. Это испугало и вылечило быстрее, чем микстура. Нет, от Виктории в этом теле пора избавляться!

– Как пожелаете.

Ворон выбрался из-под одеяла, и Алан с облегчением увидел, что тот был в коротких облегающих штанах, заменявших местным мужчинам трусы.

– А что, у вас не осуждаются такие… э… моменты? – не сдержал конт любопытства.

– Я с пяти лет живу в мужском обществе, – просто ответил Ворон. А выводы делайте, какие вам хочется. – Наши казармы отапливаются только в сильные морозы. Мы привыкли так согреваться.

Э-э-э… Так – это как? Но вслух задавать этот вопрос конт не стал. Меньше знаешь, крепче спишь. И вообще, это память о развратном двадцать первом веке пытается подогнать все под свои стандарты, а здесь, возможно, никто не придает никакого похабного значения такому методу согревания больного!

– Лежите. Сегодня вам еще нельзя вставать. Я прикажу подать завтрак и заварю травы.

– Завтрак не надо, я не хочу есть. Спасибо, Ворон.

– За что?

– За то, что был мне нянькой. Я это ценю.

– У меня приказ, – безразлично произнес юноша и вышел за дверь.

Вот и пойми этих придурочных Искореняющих! Виктория потерла виски. Еще и проблема раздвоения личности. Черт! Как жить дальше?

«Прекрасно жить, – хихикнул внутренний голос. – Зато теперь тебе не придется мучиться с выбором».

Да уж. Щелк – и я мальчик, еще раз щелк – девочка. Здравствуй, шизофрения!

…Проснулся конт от чужого взгляда. Ничего не болело, только слегка першило в горле. Это было так невероятно восхитительно, что он поначалу не поверил, но, прислушавшись к ощущениям, понял, что жара нет. Алан открыл глаза, и губы сами растянулись в счастливой улыбке. Вокруг кровати тихонько сидели и с нежностью смотрели на конта те, кого он никак не ожидал увидеть.

– Он проснулся! – воскликнул Дарен.

Литина всхлипнула и тотчас улыбнулась…

– Алан, скажите что-нибудь! Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – просипел Алан, переводя взгляд с одного лица на другое. Литина плакала, муж гладил ее по плечу и улыбался очень искренней улыбкой. Алан вдруг почувствовал небывалую нежность ко всем этим людям. – Дорогие мои, – сказал он, ощущая, как щемит сердце. – Я вам еще не говорил, как я вас всех люблю?

– Нет, – без улыбки ответила ворожея, наливая в чашку пахнущую полынью жидкость. – Но мы как-то и сами догадались и, смею уверить, мы тебя тоже любим. – Она положила ладонь на лоб конта. – Однако, несмотря на это, я сейчас всех выгоню, а ты поешь и отдохнешь как следует.

– Отдыхать? – возмутился Алан поспешно пытаясь сесть. – Но я выспался и отлично себя чувствую!

– И думать не смей вставать! – нахмурилась ворожея. – Иначе я попрошу Рэя силой напоить тебя сон-травой! – категорично заявила она, вставая. – Дела подождут.

– Кстати, где капитан?

– Они с Ивертом в коридоре. Дядя Рэй сказал, что здесь и так воздуха не хватает, они потом зайдут. – Дарен смотрел на конта сияющими глазами.

– Алан-балан, ты нас перепугал. Нельзя же умирать, не оставив завещания! – Оська лежал на спине в ногах у конта и подбрасывал большое зеленое яблоко. – Яблочка хочешь? Я у Серого украл!

– Какое яблоко, коротышка! Тетка Райка велела накормить хозяина крепким бульоном. – Мая сидела на полу по-турецки, опираясь рукой о колени замкового художника Неженки, который, примостившись в углу на трехногом стуле, что-то рисовал на листе бумаги. – Ты бы еще больному человеку предложил жареную курицу!

– Я бы не отказался от курочки, – мечтательно протянул конт, ощутив вдруг, что он не ел несколько суток.

– Так я прикажу, – подхватился Берт, с умилением глядя на конта. – Господин, а вы специально бороду отращиваете, чтобы горянкам нравиться?

– Каким горянкам?

– Ой, папа! Ты не знаешь? – Дар и Тур примостились на узком подоконнике, как два воробышка на жердочке, такие разные, но такие похожие счастливым сиянием глаз.

– Я! Я расскажу! – перебил Дара Оська.

– Дайте киру Алану прийти в себя, – мягко произнес брат Турид. – И не шумите, пока ворожея нас не выгнала.

– Кирена Литина, пойдемте отсюда. Не стоит вам возле больного находиться, – травница грозно нахмурила брови. – А вы чтоб через полрыски оставили конта в покое!

Женщины ушли, вместе с ними ушел и брат Турид, не желающий оставлять жену одну, а Берт убежал передать кухаркам, чтобы готовили бульон.

– Как вы здесь оказались? – Алан сел, опершись на стену и натянув одеяло до подмышек, потому что одежду ему так никто и не принес, а мелькать голым торсом вдруг показалось неудобным.

– Мы – провожающие! – гордо сообщил Оська и перевернулся на живот, свесив лицо с кровати. – Кэп как узнал, что на Осколок напали, сразу поскакал проверять, как там его разлюбезная лодочка.

– И как? – с тревогой спросил конт, он и забыл о корабле.

– Да что ему будет, – беспечно махнула рукой Мая. – Морские люди, как увидели горцев, сразу ушли в море.

– А когда все закончилось, брат Турид с мальчишкой прислал кирене Литине сообщение. Вот все собрались и поехали, и мы тоже отправились в путь, их провожать. Чтобы красиво было и пышно, – закончил Оська и протянул руку под кровать, оттуда раздалось тихое рычание, и Дар вдруг резко смутился.

– Папа! Я не хотел, он сам за нами побежал! Честное слово!

– Кто «он»? – уже догадываясь, кто прячется под кроватью, спросил с улыбкой Алан.

– Акела, – потупился Дарен.

– Ай! Он меня укусил! – Оська выставил вверх укушенный палец с капелькой крови. – Вы видели? – радостно спросил он, перебираясь в центр кровати и облизывая палец. – Я теперь ему брат по крови!

– Хорошо, допустим, я вам поверю, что вы просто поехали провожать Литину и Маю и больше никаких целей не преследовали. Но что здесь делает наш замковый художник? Неженка, ты здесь зачем?

Парень залился румянцем и засмущался, он всегда смущался в присутствии Алана.

– Хозяин, я никогда не видел моря. И мастер Семон позволил мне поехать с ними. А еще брат Эдар приказал нарисовать ваш портрет. Когда вы спите.

– Семон здесь? Но это же отличная новость! Он мне как раз нужен. Зайдете ко мне после того, как я поговорю с Рэем. А зачем Эдару мой портрет?

– Я не знаю, хозяин, – чуть слышно прошептал парень, опустив голову.

– Он его жутко боится, – похлопала Мая Неженку по ноге.