В любом случае человек искренний к себе невольно располагает. Особенно, если искренность ему во вред. Возможно, вы на это и рассчитывали?

А возможно, я переиграл? Вначале стоило сказать якобы неправду. Потом якобы правду. Потом опять испугаться и опять якобы неправду. В любом случае и то, и другое – неправда. И в любом случае мне бы не поверили. Стоп, стоп, стоп. Нужно, по меньшей мере, быть наполовину собой.

– Я вам так скажу, Михаил…

– Дмитриевич, – поспешно добавил он.

– Да, Михаил Дмитриевич. Я вам так скажу. Я знаю, что доверие в таких условиях – миф. Я на него и не рассчитываю. Я знаю, что в ловушке. После нее – или свобода, или могила. Могила меня не устраивает, вы хоть в это верите? Поэтому я буду здесь учиться. Буду пытаться понять. Буду стараться выбрать свободу. Которая, я знаю, здесь очень многого стоит. В конце концов, меня ведь дома очень ждут. Даже если это всего лишь рыжий и непослушный пес Вражок…

– Ну и замечательно!

При этих словах его невыразительные глаза стали как-то ярче и веселее. Да, похоже, он действительно ждал от меня неприятностей. Но неприятности для него были отложены. Хотя бы на время.

– Что ж, дорогой Гиппократ. Как это прозвище вам подходит, верно? Вы же не в обиде?

– Напротив, такая честь. Хотя и Аристотелем быть не меньше чести.

А ведь он изначально знал мое прозвище! Хотя мало кто про него знал… Мне и самому всегда было за него неловко. Без иронии – такая честь…

– Теперь о бытовых мелочах, Гиппократ. Жить вы будете в Городке. В отдельном двухэтажном доме. О, это прекрасный дом и условия для учебы вас ждут замечательные. Вашими соседями будут еще три студента. В нашем городке медицинский институт, точнее, институт по повышению квалификации, не единственный. Так что ваши соседи будут других профессий. Главное условие – это не называть своей фамилии, профессии и прошлого места жительства. Это не просто главное, это обязательное и строгое условие. Ни под каким предлогом никто не имеет права представляться. И рассказывать о своей жизни и профессии. Вас зовут Гиппократ. И вы забыли про свое прошлое. Начисто!

– Но мы имеем права ходить друг к другу в гости? В таком случае неизбежно поймем, кто есть кто по профессии. Хотя бы по учебникам поймем.

– Нет, не имеете. Комнаты запираются. Вы будете встречаться в столовой, в холле. Безусловно, у каждого – отдельная комната. Две комнаты на первом этаже. Две – на втором. Вы какой этаж предпочитаете?

Он спросил это непринужденно, легко, словно этаж – единственная моя проблема. И мне нужно тотчас со всей серьезностью ее решить.

– Этаж? – Я почесал затылок и улыбнулся. – Да уж, нелегкий вопрос. Из двух выбирать одно. А знаете, пожалуй, верхний. С верхнего больше увидишь. И к звездам ближе. А я так понимаю, мне частенько придется глядеть в окошко одинокими вечерами.

– Ну, не трагедизируйте так! И так уж кардинально – одинокие вечера! У вас будут соседи. Общайтесь, играйте в карты или домино. Мы же вас не в тюрьму посадили.

Я удивленно взметнул брови вверх.

– Неужели нам будет дана свобода?

– Конечно! Свобода для свободного времени. Остальное время – для занятий. Все просто. Как везде.

– И все же… Не до конца ясно, о чем мы можем говорить. В любом случае кто-то больше знает о медицине, кто-то о поэзии, кто-то об электронике. В таком случае можно будет приблизительно вычислить человека по профессии.

– Вот именно, приблизительно! К сожалению, всего предусмотреть невозможно. И наше предприятие далеко от совершенства. Но что такое приблизительно? Считайте – это ничего. Догадки без фактов – пустой звук. Да и зачем вам что-то вычислять? У вас будет своих дел по горло. К тому же мы предоставляем право выбора. Вы можете сегодня же изменить… Тоже приблизительно – свою внешность. Ну, к примеру, налысо подстричься. Нацепить очки. Перекрасить волосы. В общем, изменить детали. А детали во внешности – немаловажны. Именно они, как правило, и запоминаются.

– Вы сказали – право выбора…

– Да, а можете ничего не менять. А изменить уже в другой жизни, так сказать, по возвращении. Если оно состоится, конечно. Ваши коллеги знают, что вы уехали на курсы повышения квалификации. На довольно длительное время. А приедете, например, уже с бородой и усами. Этаким повзрослевшим и поумневшим врачом. Еще можно добавить этакой элегантной седины – для ума и возраста.

– Конечно, я выбираю второе. Усы, бороду и седину. Ваш шофер-инопланетянин, похоже, выгорел весь неспроста. В прошлой жизни, видимо, он был смуглолицым чернобровым джигитом. – Я не выдержал и вызывающе рассмеялся. – Кстати, куда вы его денете? Разве он не приставлен ко мне? Я думал, он уже назначен моей тенью.

– О господи, что за фантазии! Вы не под конвоем! Мы же понимаем, что присутствие постороннего будет вредить и вашим занятиям, и вашим философским размышлениям. И, в конце концов, вашему окончательному решению!

– И гулять я тоже смогу? Вот так, запросто?

– Гуляйте себе на здоровье! У нас чистый воздух… Все просто!

Да, все было так просто, что оказалось в тысячу раз сложнее, чем я ожидал. Я пока не понимал, что происходит. Но интуитивно чувствовал, что с инопланетянином было бы проще что-то вычислить. И безопаснее предпринимать какие-то шаги.

– Извините, но я вам не верю, – резко ответил я. – Не верю, что все так просто! И никакого наблюдения.

Хорошо, что я это сказал. Быть дураком мне уже не позволялось. Да и он прекрасно понимал, что я – далеко не дурак.

– Хорошо, что вы это сказали. Вы ведь далеко не дурак. – Он хитро сощурил свои блеклые глазки. – И я честно отвечу на ваш честный вопрос. Безусловно, видеонаблюдение в доме будет. И в институте тоже. Но исключительно для вашей безопасности.

– И исключительно для вашей.

Он развел руками.

– А разве в большом мире не существует видеонаблюдения? В магазинах, офисах, метро, трамваях, банках… Даже на улицах. Весь мир – под наблюдением. Потому что мир как никогда небезопасен… Так что здесь мы живем всего лишь по маленьким правилам большого мира. И мы все – маленькие люди под большим наблюдением.

Я хотел спросить: а на улицах тоже установлены видеокамеры, но почему-то передумал. Это был бы перебор. Он и так знал, что я не дурак. А я знал, что он это знает. Так что пусть останется и то, что я не спросил. Или забыл спросить.

На прощание Андреев пожал мне руку. Даже крепче