И грум с поклоном кинулся выполнять это распоряжение.

Они с Джаспером бок о бок прошествовали вдоль выстроившейся во дворе охраны, которая должна была сопровождать нас до Тенби. Генри во всем старался подражать своему дяде — шагал, крепко сплетя руки за спиной, и внимательно заглядывал в лица людей, хотя для этого ему приходилось довольно высоко задирать голову. Время от времени он, как и Джаспер, останавливался и хвалил кого-то за особенно хорошо заточенный клинок или ухоженного коня. В общем, мой сынишка казался уменьшенной копией своего дяди, прославленного полководца, и то, с каким важным видом он осматривал охрану, более всего напоминало один из уроков, какие обычно дают маленькому принцу.

— Каковы планы Джаспера на будущее? — тихо обратился ко мне супруг. — Сдается мне, он тут воспитывает настоящего маленького тирана.

— Он полагает, что вскоре снова будет править Уэльсом, как это делали его отец и дед! — с некоторым вызовом бросила я. — И это еще самое меньшее.

— А что самое большее?

Я отвернулась и промолчала, поскольку знала, каковы в действительности амбиции Джаспера, насколько серьезно его намерение вырастить из моего сына настоящего наследника королевского престола.

— Если бы у его охраны было оружие или хотя бы сапоги, зрелище было бы несколько более впечатляющим, — прошептал мне на ухо муж.

Тут я впервые обратила внимание на то, что многие из людей действительно босы, а из оружия у них только серпы да крючья для обрубки веток. По сути, это был отряд кое-как вооружившихся крестьян, а не настоящих солдат. И я поняла: большая часть закаленного в битвах и хорошо экипированного войска Джаспера полегла в боях под Мортимерс-Кроссом, когда в небе вспыхнули три солнца Йорков, ну а остальные — под Таутоном.

Добравшись до конца выстроившейся шеренги, Джаспер щелкнул пальцами, требуя коня, и маленький Генри мгновенно повернулся к груму, жестами веля поторопиться. Мой сын явно собирался залезть в седло впереди дяди и отправиться в дорогу вместе с ним; и по тому, как уверенно Джаспер вскочил в седло, а затем наклонился и протянул руку Генри, я догадалась, что так они ездили очень часто. Мальчику пришлось встать на цыпочки, чтобы ухватиться за сильную, крупную ладонь Джаспера, но затем он прямо-таки взлетел в седло и, сияя от гордости, уютно устроился в надежных объятиях своего дяди.

— Вперед, — тихо скомандовал Джаспер. — За Господа нашего и Тюдоров.

Я думала, что Генри станет плакать, когда мы доберемся до рыбацкой деревушки Тенби. Джаспер ссадил его на землю и сам спрыгнул с коня, но никуда не ушел, а опустился рядом с мальчиком на колени; его медно-рыжие волосы смешались с каштановыми локонами Генри. Затем Джаспер быстро поднялся, выпрямился и сказал:

— Как настоящий Тюдор, да, Генри?

— Как настоящий Тюдор, сэр! — откликнулся мой маленький сын, с обожанием глядя на дядю.

Они обменялись торжественным рукопожатием, и Джаспер от избытка чувств так хлопнул племянника по спине, что тот чуть не упал. Затем, повернувшись ко мне, Джаспер воскликнул:

— Ну что ж, пожелай мне счастливого пути! Не люблю долгих прощаний.

— Счастливого тебе пути, — произнесла я дрогнувшим голосом, не осмелившись в присутствии мужа и охраны прибавить хоть что-нибудь.

— Я сразу же напишу, — пообещал Джаспер. — А ты береги нашего мальчика, только смотри не испорти его.

И я вдруг разозлилась: с какой стати он указывает мне, как я должна обращаться со своим собственным сыном? Некоторое время я не могла вымолвить ни слова, потом, прикусив губу, все же сухо ответила:

— Да, конечно. Буду его беречь.

Но Джаспер уже прощался с моим мужем.

— Спасибо, что приехал, — искренне благодарил он. — Я рад, что передаю Генри в руки человека, который сможет не только обеспечить его безопасность, но и — в этом я ни капли не сомневаюсь — стать ему настоящим опекуном.

Мой муж поклонился и тихо произнес:

— Желаю удачи. Не тревожься, я позабочусь о них обоих.

Джаспер резко повернулся и хотел уже идти на корабль, но вдруг замер, подошел к Генри, подхватил его на руки и крепко прижал к себе. Затем так же быстро выпустил мальчика, осторожно поставив на землю. Я успела заметить, что голубые глаза Джаспера полны слез. Более не медля, он взял коня за повод и стал осторожно сводить его по сходням на борт судна; за ним последовали еще человек десять. Остальные ждали нас в сторонке; было видно, что они сильно огорчены отъездом своего господина и боевого командира. Оказавшись на палубе, Джаспер сразу крикнул шкиперу, что можно отплывать.

Убрали чалки, подняли паруса. Сначала мне показалось, что судно не тронулось с места, но потом паруса встрепенулись и захлопали. Ветер и сила прилива относили корабль все дальше от небольшой каменной пристани. Шагнув вперед, я обняла за плечи моего маленького сына и почувствовала, что он весь дрожит, как новорожденный жеребенок. Он же, ощутив мое прикосновение, даже головы не повернул, а все продолжал смотреть вслед удалявшемуся судну, надеясь напоследок разглядеть на корме своего любимого дядю. И лишь когда корабль превратился в едва различимую точку на горизонте, он судорожно вздохнул и поник; его плечи под моими ладонями вздрагивали от затаенных рыданий.

— Хочешь поехать вместе со мной на Артуре? — тихонько предложила я сыну. — Ты можешь сидеть впереди, как с Джаспером.

— Нет, миледи, спасибо, — учтиво отказался он, подняв на меня глаза.

Все последующие недели, которые мы провели в замке Пембрук, я полностью посвящала себя сыну. Встреча на большой дороге с вооруженным отрядом солдат вряд ли намного лучше встречи с бандой обыкновенных разбойников, а потому мой муж справедливо рассудил, что в это неспокойное время лучше не торопиться домой, а немного переждать в Пембруке, пока все солдаты не разбредутся по своим городам и деревням — не стоит увеличивать свои шансы на столкновение с ними. Дни напролет я проводила со своим маленьким Генри; я сидела рядом, пока он занимался с учителем, которого пригласил для него Джаспер, а по утрам мы вместе катались верхом, после чего я наблюдала, как он тренируется, нанося удары маленьким копьем по мишени, специально установленной Джаспером в поле за конюшнями. Мы вместе ездили на Артуре к реке, вместе ловили рыбу, а потом велели слугам разводить на берегу костер и жарить наш улов на огне, насадив его на палочки. Я подарила Генри множество игрушек, настоящую книгу и нового пони, я старательно перевела с латыни на английский и собственноручно переписала для него все необходимые дневные молитвы. Я играла с ним в прятки и в карты, пела ему детские песенки и читала по-французски. Я лично укладывала его спать, а потом весь вечер придумывала, чем бы развлечь его завтра. Утром я будила его с улыбкой и никогда не наказывала — эту возможность я предоставила его учителю. Я ни разу не бранила его за то, что он весь перепачкался, и не посылала немедленно переодеться, считая, что уж об этом-то вполне может позаботиться и его нянька. Я была для него идеальным товарищем по играм, всегда веселым, всегда готовым к новым затеям, я всегда с радостью предоставляла ему право самому выбирать занятие, всегда с улыбкой позволяла ему побеждать. И каждый вечер, когда он преклонял колена в молитве, я опускалась с ним рядом. Но каждый вечер, что бы мы с ним ни делали в течение дня, он молил Бога вернуть ему дядю Джаспера и позволить им быть вместе.