– Ну и зря, – сказал Илларион. – Что тебе Тихарь? Кто здесь хозяин – Тихарь? Или, может быть, Плешивый? Ты здесь хозяин, и цену назначать тебе.

Я тебе все время пытался на это намекнуть, да дьявол этот очкастый мешал. А то, что для меня своя рубашка к телу ближе, – это уж не обессудь. Если хочешь, я могу тебе немного пособить.., во искупление, так сказать.

Старцев криво усмехнулся.

– И чем же ты мне поможешь?

– Я могу, например, вернуть ту сумму, на которую тебя нагрел Плешивый.

– Вот спасибо, – нервно повел плечами Старцев. – Груз ты мне уже вернул.

– Ну, это уж ты меня извини! Что же мне было – в Ригу за ним ехать?

– А за деньгами ты куда поедешь?

– У Плешивого в кабинете стоит сейф...

Старцев, набычившись, долго смотрел на Иллариона, что-то прикидывая.

– Это довольно большие деньги, – решил помочь ему Илларион. – Я возьму две тысячи, остальные – твои.

– Кого возьмешь с собой? – решившись, спросил Старик.

– Меньше народа – больше кислорода, – ответил на это Илларион. – Твои недоумки будут только под ногами путаться, а потом с ними еще и делиться придется...

– По рукам, – согласился Старцев. – Но смотри.

– Ни слова больше, – остановил его Илларион. – Пустыми угрозами я сыт по горло. Если тебе больше нечего сказать, я пошел.

Той же ночью он, отказавшись от услуг проводника, никем не замеченный, пересек границу, двигаясь по болотной лесной дороге. По его расчетам, охотничий домик находился километрах в трех к северу от этого места. Держа курс по звездам, Илларион пробежал эти три километра, петляя между стволами деревьев и перепрыгивая пни, – бурелома по эту сторону границы почему-то не было. Почти не плутая в незнакомом лесу, он вскоре вышел на смутно белевший в темноте забор и отыскал неприметную калитку.

Домик спал. В каминном зале, развалясь в глубоком кожаном кресле, мирно посапывал охранник.

Илларион тенью скользнул через холл, склонился над креслом, и охранник уснул еще глубже. Вглядевшись, Забродов узнал его.

– Эт-то хорошо, – прошептал он. – Спат-ть.

В кармане у любителя спорта обнаружилась связка ключей.

За время, проведенное здесь в качестве гостя, Илларион не заметил каких-либо признаков того, что в доме установлена сигнализация, и потому довольно спокойно, подобрав ключ, проник в кабинет.

Проделывать подобные упражнения ему приходилось и прежде, вот только сейфов он до сих пор не вскрывал.

– Век живи – век учись, – пробормотал Илларион, аккуратно привязывая к ручке сейфа одолженную у Старцева гранату.

'Лимонка' оглушительно ахнула, мгновенно превратив в рухлядь дорогую обстановку кабинета. Со звоном посыпались стекла – насколько мог определить Илларион, не только в кабинете. Кто-то спросонья заорал дурным голосом.

Не теряя ни секунды, он выскочил из изорванного в клочья кресла и бросился к сейфу. Дверцу сорвало начисто, и часть денег рассыпалась по полу.

Илларион не стал их собирать, решив, что уносить все до последнего цента просто некрасиво, а сразу приступил к основной части реквизиции – подставив заранее заготовленный рюкзак, торопливо выгреб в него содержимое сейфа и одним движением затянул тесемку. Среди аккуратно упакованных банкнот мелькнули еще какие-то бумаги, но разбираться было некогда – дверную ручку остервенело крутили и дергали, и просунутый сквозь нее стул подпрыгивал, грозя вот-вот вывалиться. Илларион вынул из кармана архипычев антикварный револьвер и, прошептав коротенькую молитву, выпалил в дверь. В филенке появилась большая круглая дыра, через которую хлынул свет, а за дверью кто-то коротко вскрикнул. Забродов вскочил на подоконник, ударом ноги вышиб остатки оконной рамы и прыгнул в темноту, откуда доносился топот и крики и бешено метались из стороны в сторону лучи карманных фонарей.

Незадолго до рассвета он ввалился в кабинет Старцева и швырнул на стол все еще слабо попахивающий тротиловым дымом рюкзак. Старцев, который провел бессонную ночь в томлении духа, сунулся в рюкзак и заметно повеселел.

– Свою долю ты взял? – спросил он.

– Не до того было, – ответил Илларион. – Можешь проверить.

– Верю, – сказал Старцев. – Да и как тебя проверить?

– Держи, – он подвинул по столу в сторону Иллариона несколько пачек. – Так, а это что у нас такое?

Он выудил из рюкзака несколько сколотых вместе листков бумаги и общую тетрадь в коленкоровом переплете.

– Ба! – сказал он, бегло просмотрев бумаги. – Ты специально, что ли, это утащил?

Илларион скромно пожал плечами. Ему даже не было любопытно.

Старцев, веселея прямо на глазах, перебросил ему еще две тугих пачки. Илларион заметил, что купюры в них были стодолларовыми.

– Конец Плешивому, – сказал Старцев, – теперь он мой. Ты хоть знаешь, что это такое? Это же его бухгалтерия, последние счета – кому, от кого, за что, когда и сколько. Он у меня теперь до конца дней будет раком стоять и подачки клянчить!

Широким жестом он перебросил Иллариону еще одну пачку. Тот незаметно усмехнулся – пачек в рюкзаке было много.

– Да ты садись, садись, – весело потирая руки, пригласил Старцев, – в ногах правды нет. Выпить хочешь?

– Спать я хочу, если честно, – сказал Илларион, оставаясь на ногах.

– Ну, как хочешь. Иди, спи. Не-е-ет, москвич, ошибся я в тебе, во второй раз уже ошибся! Золотой ты мужик! Мы с тобой таких дел тут наворочаем!..

– Это уж как пить дать, – вежливо согласился Илларион, распихал по карманам деньги и вышел.

Спать он, однако, не пошел. Некоторые из праздношатающихся обитателей Выселок видели, как зеленый 'лендровер', за рулем которого сидел его непонятный хозяин, на приличной скорости пропылил в сторону центральной усадьбы, а через полчаса с ревом промчался обратно, но в Выселках не задержался, а умчался в неизвестном направлении.

В центральной усадьбе Илларион отыскал Архипыча.

Собственно, искать его не пришлось – участковый сидел в своем насквозь прокуренном и по-спартански обставленном рассыпающейся мебелью кабинетике и, потея и морщась, писал какой-то отчет. Шариковая ручка, зажатая в его толстых узловатых пальцах, медленно ползала по бумаге, выводя корявые крупные буквы – видно было, что за долгие годы службы старший лейтенант так и не пристрастился к писанине.

В дебрях желтых от никотина усов, как обычно, заблудилась одинокая сигарета и теперь подавала всему свету дымовой сигнал бедствия, не подозревая, видимо, о том, что она не первая и не последняя.

Видя, что участковый сильно занят, Илларион некоторое время постоял в дверях, ожидая, когда тот, наконец, разделается со своим опусом. Старший лейтенант не заметил его появления и продолжал со страдальческим видом водить ручкой по бумаге, время от времени принимаясь что-то сосредоточенно бормотать себе под нос. Видя, что конца этому нет, Илларион легонько постучал костяшками пальцев по столу. Архипыч резко вскинул голову.