—Это он так говорит!— раскраснелся имперец.

—Это говорю я!— жестко и холодно произнес Папа, перебивая спор.— Или ты думаешь, что его родословная осталась без внимания? Мои законники проверили каждую ее букву. И пришли к выводу, что она не выдумка. Конечно, частью, за давности лет и беспокойностью событий, ее проверить нет никакой возможности. Но частью. В основном же все сходится, насколько это вообще может сходиться в таких вещах.

—Но этого не может быть!

—Иоанн по прямой мужской линии восходит к Хрёрику Фризландскому из данских конунгов дома Скьёльдунг. Мои законники считают, что дом Скьёльдунг выделился около тысячи лет назад. И с тех пор его представители где-то правили. Ныне, это САМЫЙ древний владетельный дом Европы, не пресекавшийся по мужской линии. Но то — владетельный, а правящий вот уже как шесть веков. И опять-таки, не пресекаясь и не переходя по женским линиям. Всевышний им явно благоволит. Их кровь — самая сильная и благословленная во всей Европе. Так что твои слова про «быдло» — откровенная чушь.

Имперский кардинал скрипнул зубами, но промолчал. Что он на это мог возразить? Если уж Папа гарантировал правдивость родословной Иоанна, то… оставалось лишь сообщить эту прискорбную новость своему Императору.

—И что мы будем делать?— наконец спросил английский кардинал.— Мы ведь здесь собрались не для того, чтобы послушать эти, без всякого сомнения, интересные новости. Дорога-то не дальняя.

—Кстати, а где Борджиа?— поинтересовался другой имперский кардинал.

—Он мною арестован,— равнодушно ответил Сикст IV.

—Арестован?! Но за что?!

—Он попытался совершить переворот в Москве и убить Иоанна. У него это не получилось. И посольство мое было выдворено из Руси.

—Ох!

—О Боже!

—Но арестовывать-то зачем его?

—Если бы он преуспел в своем начинании и посадил на престол Руси сына Иоанна и Элеоноры, хоть и малолетнего, но доброго католика, то его бы следовало наградить.— равнодушно произнес Понтифик.— Но он не преуспел. И из-за своей промашки очень сильно пошатнул влияние матери церкви на Руси.

—Но мы-то тут зачем?— вновь задал свой вопрос англичанин.— Судить Александра, что ли?

—Главной задачей Александра было либо склонить Иоанна к принятию католичества, либо унии,— продолжил Папа, не обращая внимания на этот вопрос.— Но он не справился ни с тем, ни с другим. И на то имелись очень веские причины, которые Иоанн и назвал.

—Какие? Что помешало ему принять католичество?— поинтересовался французский кардинал.

—Население. Оно на Руси православное. И принять католичество означало вступить в войну с собственным населением. Поэтому он готов это сделать, но только в том случае, если духовенство в нашем лице сумеет перекрестить большую часть русских. Увещевая словом и примером. Ибо любое насилие в той напряженной ситуации чревато.

—Это отговорки!— воскликнул имперский кардинал.

—Это разумные доводы,— отмахнулся Понтифик.— Кроме Родриго там было много иных людей. И если Борджиа даже не пытался понять ситуацию, а просто давил, то остальные слушали и думали. И расспрашивали местных жителей. Что вскрыло один очень неприятный момент. Решение Иоанна венчаться браком с Элеонорой без перекрещивания привело к тому, что его собственные подданные считают ныне их семью блудом, а детей незаконными. Они бы иначе относились, если бы Элеонора приняла православие. Принятие же католичества Иоанном большинство местных считали предательством или того хуже. То есть, приняв католичество король оказался бы в изоляции, лишенный всякой опоры.

—С ним бы был Бог!

Папа ничего не ответил, лишь посмотрев на этого крикуна как на идиота.

—А что не так с унией?— поинтересовался французский кардинал.

—С ней «не так» все. Евгений IV, очевидно, спешил, из-за чего и провалил это дело.— произнес Сикст IV, и перешел к тезисам Иоанна, в которых он критиковал Ферраро-Флорентийский собор и объяснял, почему православные никогда его не примут.

А кардиналы сидели, слушали и думали.

—… таким образом,— подвел итог Понтифик,— для православных такой вариант не приемлем. Да, кто-то из них, конечно, пойдет на унию и в таком формате. Но основная масса — нет. Не потому, что не хочет, а потому что это попросту невозможно.

—Это очень печально,— заметил польский кардинал, у которого в соседней Литве имелась целая толпа православных.

—Иоанн тоже так считает. Но он предлагает не отчаиваться. И сделал встречное предложение. Уния на текущий момент невозможна. Магометане, которые контролируют все четыре православных патриархата, просто не позволят ее провести. Под каким бы соусом ее не проводили. Ибо для них это крайне опасно. Поэтому он считает, что нужно не унию продвигать, а идти по иному пути. Например, снять взаимную анафему. Начать поминать глав всех патриархий во время службы во всех церквях. Привести в порядок святцы, приведя святых к общему канону. Провести поместные соборы, признающие приоритет единокрещения, дабы не было нужды перекрещивать православных в католиков и наоборот. На тех же соборах признать законность браков между христианами, безотносительно исповедуемого обряда. Это и подобные им шаги не станут выглядеть пугающе для магометан. Унии ведь нет. Формально.

—А на деле эти шаги просто прекратят раскол?— уточнил английский кардинал.

—Именно,— кивнул Папа.

—Но это ведь не то, что нам нужно,— осторожно заметил испанский кардинал, получивший это место после низложения Борджиа.

—Отнюдь,— улыбнулся Сикст IV.— Кто выиграет от такого примирения? По мнению Иоанна — самый сильный христианский центр, каковым является Рим. То есть, де юро — это не уния, а де факто…

—Иоанн набрал слишком много силы и влияния,— тихо произнес имперский кардинал.— Если он сумеет еще и прекратить христианский раскол, то он станет слишком опасен. Для всех нас.

—Иоанн не вечный,— улыбнулся испанский кардинал.

—Он молод.

—Но умирают и молодые.

—Я бы предостерег вас от таких мыслей,— с ехидной улыбкой заметил польский кардинал.— Наш общий друг Борджиа уже попытался прервать его жизненный путь. А до того митрополит Московский и всея Руси Филипп. Да и кроме них многие пытались. И все — без толку. Иоанн словно заговоренный. Ни яд его не берет, ни стрела. Вон — в Твери по нему люди с колокольни из арбалетов били. Почти в упор. Так болты полетели куда угодно, только не в него.

—И что же тогда делать?— тяжело вздохнув спросил имперский кардинал.— Он ведь уже очень опасен. А что будет дальше? Он действительно юн. И вряд ли остановиться на достигнутом. Еще буквально десять лет назад он был наследником герцогства на восточной окраине Европы. А что теперь? Захватил многих своих соседей. Утвердил за собой титул короля Руси. Разгромил в пух и прах Польшу с Литвой. Побил фламандцев со швейцарцами. Подчинил Дикое поле. Разогнал ссаными тряпками османов. И я напоминаю — он юн. А от такого военного успеха и у зрелого мужа голова кругом пойдет. Бог его знает, что он там себе возомнит… или уже возомнил.