к службе, пожертвовал собой, держась тех мест, от коих он ему многократно её для собственной его безопасности приказывал удаляться».

Зимний рейд 1770 года прославит Григория Потёмкина, который добровольно присоединился к отряду Штофельна. В те дни Румянцев доверял ему, выделял рослого и распорядительного храбреца. С Потёмкиным обращался менее строго, чем с другими генералами. Поговаривали, что не только из-за боевых заслуг будущего светлейшего князя, но и потому, что знал о придворных связях Григория Александровича и безошибочно разглядел в нём многообещающего вельможу.

В феврале 1770-го граф отправил в Петербург захваченные трофеи, предварительно определив, что они не несут чумной заразы. А весной, в теплынь, армия Румянцева переправилась через Днестр. В начале мая войска собрались у Каменец-Подольска, а оттуда начали поход. Им противостояли многочисленные турецкие и крымские войска, сосредоточенные на нижнем течении Дуная.

Начиналась одна из самых славных кампаний в истории нашей армии. Летом 1770 года Петербург получит воистину фантастические новости с фронта.

За Могилою Рябою…

А начинался этот славный год с крупнейшей военно-теоретической победы Румянцева: он создаёт «Обряд службы», ключевой труд в истории русской военной мысли. Пётр Александрович возжелал дополнить существующие уставы и инструкции — и создать краткий, но действенный кодекс, учебник для офицера, лучшее руководство по боевой подготовке. С введением румянцевского «Обряда» преодолевался разнобой в обучении и воспитании войск. Через 18 лет, в ходе потёмкинской военной реформы, «Обряд» станет обязательным уставом русской армии. В подзаголовке сказано: обряд «дан в главной квартире в городе Летичеве» в марте 1770-го.

Конечно, этот труд складывался не в одночасье: Румянцев полагал приобретение Дуная и Крыма жизненно необходимым для России: в противном случае соседство с османами сулило постоянную опасность набегов. Для такой войны требовалась армия дисциплинированная, хорошо обученная. «Обряд» — это рациональное, продуманное руководство по взаимодействию родов войск и вспомогательных сил. О маршах, о карауле, о пикетах, о лазарете и устройстве обоза, о фуражировании. Офицер, вникнувший в румянцевский «Обряд», получал недурное военное образование.

Румянцев постигал суть войны не только как генерал, но и как политик, предвосхищая мыслителей XIX века: «…искусство военное… состоит в одном том, чтоб держать всегда в виду главную причину войны, знать, что было полезно и вредно в подобных случаях в прошедших временах, совокупно положение места и сопряженные с тем выгоды и трудности, размеряя противных предприятия по себе, какое бы могли мы сделать употребление, будучи на их месте».

Весной, накануне наступления, Румянцев рассылал «Обряд службы» по частям с такой инструкцией: «Полковым командирам рекомендую накрепко своим штаб- и обер-офицерам подтвердить, дабы мною изданный «Обряд службы» не довольно прочесть, но и всегда в крепкой памяти иметь. Для лучшего же знания иметь всегда в кармане при себе». К кампании 1770-го русская армия пришла тактически образованной.

Пётр Румянцев

Ну а далее — наступление по долине Прута. Топонимика этого края в истории русской армии представлена щедро. Вот и курган Рябая Могила памятен по истории походов Петра Великого. Многие строки Феофана Прокоповича:

За Могилою Рябою

над рекою Прутовою

было войско в страшном бою.

В день недельный ополудны

стался нам час велми трудный,

пришел турчин многолюдный.

Пошли навстречь козацкие,

пошли полки волоские,

пошли загоны донские.

Легкий воин, делав много,

да что был числа малого,

не отнял места лихого.

Это про 1711 год, про петровские времена. А войска Румянцева подошли к кургану в начале июля 1770. Тем летом Румянцев намеревался изменить ход кампании, проверить теоретические наработки, взбодрить русскую армию и сломить дух османов. К тому же следовало предотвратить соединение турецких и крымских сил. В последний раз русский полководец был столь решительно настроен под Кольбергом.

Корпус генерала Репнина — авангард румянцевской армии — уже несколько недель держал позиции возле Рябой Могилы. В войсках лютовала чума. Началась эпидемия, которая станет проклятием нашей армии в той войне и, как мы знаем, повлияет на судьбу одного из боевых товарищей и учителей Румянцева — фельдмаршала Салтыкова, московского генерал-губернатора.

Корпус хана Каплан-Гирея, состоявший преимущественно из крымской кавалерии, терзал войска Репнина. Под рукой у крымского владыки было 70 тысяч воинов. Как раз в 1770-м Каплан-Гирей стал крымским ханом — через несколько месяцев он оставит престол, а ещё через полгода скончается от той же чумы. Уже состоялась краткая стычка крымского отряда со вторым русским авангардом, которым командовал генерал Баур. Татары с потерями отступили к основным силам хана, к Рябой Могиле.

Румянцев прорвался к Репнину 16 июня — и решил атаковать крымскую лаву несколькими отрядами, которые бы действовали во многом самостоятельно, но поражали бы врага с разных сторон одновременно. С утра 17 июня кольцо вокруг лагеря Каплан-Гирея начало сжиматься. Хан понял, что окружение означает для него гибель. Ответить контратакой он побоялся — и предпочёл отступить, огрызаясь кавалерийскими вылазками против атакующих войск Румянцева. Генерал-аншеф ошарашил неприятеля новинками: он отказался от рогаток — громоздких заграждений, которыми традиционно прикрывали пехоту от вражеской конницы. Вместо рогаток заговорила артиллерия, отпугивая и поражая лошадей и всадников. В результате побитый хан отступил к реке Ларге, потеряв около 400 бойцов. Потери русских — 46 человек. Корпус Репнина был спасён — он браво проявил себя в атаке, наступление дивизионными каре доказало состоятельность.

«Сражение представляло образец редко применявшегося вообще и ранее совершенно необычного для русской армии действия группами, имевшими самостоятельные цели, подчиненные общему плану. Армия показала хорошую способность к маневрированию, а её главнокомандующий сумел к наиболее острому моменту сконцентрировать почти все свои силы на осуществление операции», — признаёт профессор Коробков. Ценители военного искусства никогда не забудут румянцевской кампании 1770-го — и Рябая Могила стала скромным по масштабу, но блистательным по исполнению началом.

Румянцев доказал правоту своего положения: «Я того мнения был и буду, что нападающий до самого конца дела всё думает выиграть, а обороняющийся оставляет в себе всегда страх, соразмерно деланному на него стремлению». Летом 1770-го он показал всему миру, что такое наступательная тактика, в которой главное — разгром армии противника.

В журнале военных действий так сказано о кульминации сражения: «Как только генерал-квартермистр Боур вышел на первую ему предлежавшую вышину и приказал устроить впереди из пушек и единорогов батарею для прикрытия войск, туда всходивших, то неприятель и сие, и от всех сторон увидев на себя движения, весь бросился в лагерь и сорвал поспешно оной. Приметив купно с