- И часто тебе снятся такие кошмары?

Тереган отмер, присел на краешек кровати, и успокаивающе положил ладонь на ее ногу под одеялом. Мерные поглаживающие движения тяжёлой горячей руки возвращали ее в реальность. Фелисия поежилась.

- Наверное, взрывы спровоцировали. Мне уже давно они не снились. Год, наверное.

Эшемин понял.

- Это не просто кошмар. - полуутвердительно сказал он. - Это воспоминание.

Девушка просто кивнула, мысленно переносясь на шесть лет назад.

- Мы тогда должны были поехать к нам в усадьбу из города. Родители Макса тоже. Сам Макс в последний момент отказался, сказал, у него дела. И хорошо, он мог тоже погибнуть. - Фелисия передернула плечами, отгоняя ужасную мысль.

- Я плохо помню тот день. - девушка обняла себя за колени, с трудом подавляя дрожь. - Точнее, помню все до катастрофы. Потом - провал. Доктор сказал, такое бывает, от шока, стресса. Сама авария как в тумане, а как я оказалась около дома - вообще загадка. Мне сказали, что следов посторонних не обнаружили ни на месте крушения, ни у порога. Кроме меня, выживших не было. Говорят, я сама дошла. Но как - там не меньше километра было, по лесу, одна, в грозу. Не представляю.

Девушка помолчала, заново переживая тот день. Молнии, продолжавшие бить в бус, пока он не рассыпался пеплом. Дождь, стекавший по израненному осколками телу. Холод вечернего леса. Безумная надежда и острая боль потери, которую она так до сих пор и не смогла принять. Осознала, что родных больше нет, но очень часто, просыпаясь, ожидала увидеть рядом маму, прибежавшую на ее крики. Или входя в лабораторию, увидеть отца за работой. И каждая несбывшаяся надежда - как новый нож в сердце.

Больше всего сейчас Терегану хотелось ее обнять и утешить, но рисковать он не хотел. Ночная рубашка Фелисии, шелково-кружевной соблазн, открывала на плечах и руках слишком много кожи, и эшемин опасался, что может ненароком дотронуться до неё напрямую. Он мог просто сидеть рядом, молча успокаивая присутствием, а максимум контакта - сквозь толстое одеяло.

Это злило и расстраивало, но такова его судьба. У каждого свои потери. И видеть ту, к кому тебя тянет с неимоверной силой, и не иметь возможности даже подержаться за руки, иногда даже более мучительно, чем не видеть ее вообще.

Девушка закуталась в одеяло поплотнее, сползая ниже на подушках. Ногу она не отняла, и даже за эту малость Тереган был бесконечно благодарен.

- Макс тогда должен был быть с нами, скорее всего, он до сих пор себя винит, что не поехал. Хотя что бы он мог сделать? Поэтому он так не любит лес и не выбирается из столицы. Поэтому я заперлась в усадьбе, и помешана на безопасном транспорте. Мы с ним оба боремся с травмой, просто каждый по-своему. Не осуждай его нелюбовь к лесу, у него есть веские причины.

- Меня вообще твой Макс не волнует. - грубовато отмахнулся Тереган. - Меня ты волнуешь.

Прозвучало довольно двусмысленно для ночной тишины спальни. Оба замолчали, не решаясь разрушить неловкое, но тёплое и взаимное молчание.

- Обними меня. - неожиданно сама для себя попросила Фелисия, и тут же бурно покраснела, порадовавшись, что в полумраке спальни этого не видно. Похоже, она сошла с ума - так откровенно предлагать себя малознакомому эшемину!

Тереган крепче сжал ее колено сквозь толстый слой одеяла, и с сожалением ответил, глядя на ее прикрытые тонким кружевом плечи:

- Не могу. Слишком много открытой кожи.

Фелисия нахмурилась.

- Давно хочу спросить - боязнь прикосновения напрямую - это у вас культурное, или вы просто людьми брезгуете? - Теперь ее еще и отвергли. Оказалось, это больно и неприятно. Ровно до следующих слов Терегана.

- Это опасно для людей. Смертельно опасно, Фелисия. Однажды, при самом первом знакомстве наших рас, человек и эшемин решили пожать друг другу руки. Я знаю, это ваш древний обычай, но на этот раз он стал причиной смерти. Несчастный сгорел дотла, как будто в него попала молния.

- А почему мы об этом ничего не знаем? - побелевшими губами спросила Фелисия. Это что же, каждый раз когда она брала его под руку, она рисковала рассыпаться пеплом? Девушка с трудом подавила желание убрать ногу из-под его ладони. Ему виднее, и если он считает, что хотя бы такие прикосновения безопасны, нет смысла лишать их обоих даже этой малости.

- Они были одни в лесу. Их никто не видел. Эшемин решил, что если он предупредит людей, к нам начнут относиться настороженно, может даже возненавидят. Мы приняли все меры, чтобы как можно меньше взаимодействовать с человеческой расой. Пусть лучше нас считают затворниками, чем боятся как убийц.

Тереган только что сам заметил, что судорожно стискивает колено Фелисии, и поспешно убрал руку. Собирался было встать, но девушка дернулась, будто собиралась его удержать за рукав, и в последний момент передумала.

Скорее всего, так оно и было.

- Останься, пожалуйста. - еле слышно попросила она. Как ни странно, даже зная, что она в одной комнате с безумно опасным существом, способным испепелить ее одним прикосновением, она не боялась. Наоборот, Фелисия никогда не чувствовала себя такой защищённой.

- Я останусь. Спи. - Тереган уселся, скрестив ноги, на противоположной стороне кровати, прислонившись спиной к резному борту. Фелисия молча кинула ему запасную подушку и повернулась на бок, устраиваясь поудобнее.

Эшемин подушку подложил, но до утра все равно заснуть не смог. Ему было гораздо интереснее наблюдать за спящей девушкой, которую он, похоже, несмотря на все преграды судьбы, умудрился пустить в своё сердце.

Фелисия встала поздно. Ночью жуткие воспоминания больше не беспокоили ее, очевидно испугавшись молчаливого присутствия эшемина в ногах кровати. Но мысли и полезшие в голову невовремя версии происходящего не давали толком уснуть до рассвета. Как только она закрывала глаза, перед мысленным взором вставала очередная формула, требовавшая немедленной проверки и тестирования.

Жалость к убитому вчера киуту давила, невыполненное обещание тяжелым грузом висело на совести. Она не смогла предотвратить следующий взрыв, а учитывая, что в момент оного граф находился на допросе, при как минимум троих свидетелях-следователях, у него на свободе несомненно оставались сообщники.

Адвокат графа пытался повернуть дело так, будто несчастного сиятельного оговорили, и взрыв при бесспорном алиби тому доказательство, но король дал приказ не выпускать его трое суток, а против прямого приказа короля никакой адвокат помочь не мог.

Торвин старался как мог, но применять пытки к аристократу король не разрешил, а граф ушёл в глухую несознанку. Ничего не видел, подвал давно заброшен, никаких опытов он не ставил. А записи по барсам - так он их изучал. Надеялся встретить в природе и попытаться приручить. Заняться разведением на старости лет. Мечтать-то пока еще не запрещено.

Старший следователь скрипел зубами и записывал показания Спенсера. Надеяться на рыжую пигалицу было смешно и наивно, но другого не оставалось. У девчонки отлично получалось влипать в неприятности, и Торвин не сомневался, что она сделает это еще не раз.