Сама она собрала все, что осталось в библиотеке - записи, пробники формул. Мелкие склянки, которые она использовала как образцы для сравнения, и вынесла из мастерской, уцелели. То ли формула была неправильной, то ли детонировало строго определенное количество вещества, не меньше.

Обозрев сложенные в холле чемоданы и сумки, мисс Блаунт задумалась. Ее вездеход увезёт максимум двоих, и весьма ограниченное количество багажа.

И тут ее осенило. От прадеда в подвальном складе остался прототип буса.

Оставив чету Коллинс и бутылку бренди уговаривать друг друга в гостиной, Фелисия ринулась вниз по лестнице. Ключи висели рядом с дверью, на крючке. В усадьбе не боялись воров - вещи, складируемые в подвале, либо были слишком тяжелы, чтобы их увезти, либо не работали, либо были настолько опасны, что грабителей оставалось только пожалеть.

Давно не смазанная дверь поддалась со скрипом.

Газовых ламп в подвале не было. Зачем проводить взрывоопасную сеть туда, где полно искрящих механизмов. Фелисия принесла с собой одну зажженную переносную лампу и еще несколько заправленных, надев на локоть за кольца, про запас.

Из склада дохнуло сыростью и духотой. В помещении не было окон или системы вентиляции, поэтому девушка оставила приоткрытой дверь, чтобы хоть чуть-чуть проветрить застоялый подвал и не задохнуться.

Проходя мимо высоких и низких, круглых и квадратных силуэтов, скрытых прорезиненными полотнищами, она улыбалась воспоминаниям. Над этой газонокосилкой они работали вместе с дедом - он позволял пятилетней внучке приносить детали, подавать отвертки и внимательно дышать в ухо. А это недоделанный проект отца - витраж для круглого окна Городской библиотеки. Он умер раньше, чем успел закончить его, и к счастью с Фелисии не стали требовать завершения работы - приняли во внимание ее траур и другую специализацию. Где-то здесь стояла ее дипломная работа - поглотитель молний.

Фелисия нахмурилась. Низкого шара на треноге нигде не было видно. Надо будет спросить Марту, не переставляли ли его куда. Она была бы не против покопаться заново в механизме. Воспоминание о дипломе навело ее на пару интересных мыслей по поводу возможного взрывного устройства.

Бус стоял у дальней стены, там, где ворота и пологий спуск позволяли загружать в подвал крупные агрегаты. Машина была одним из самых больших проектов, и ставили ее последней, так что оказалась она близко к выезду. Одной проблемой меньше.

Фелисия решительно стянула брезент с семиместной махины и чихнула. Пыли за десятилетия накопилось предостаточно. Прошлась вокруг, расставляя и зажигая лампы. Открыла капот, подвесила одну на специальный крючок на крышке, чтобы лучше видеть внутренности.

Дед не подвёл. Машина была сделана на века. Всего-то пострадали от влажности две-три особенно тонких и деликатных шестеренки, сгнил поворотный вал, и пересохло масло.

На то, чтобы смазать или заменить проржавевшие от времени детали, все равно ушло около двух часов. Дело тормозилось тем, что помощников у Фелисии не было, и драгоценные минуты уходили на пробежки до других машин и обратно за нужными деталями. Многое пришлось переделывать буквально на коленке - все запасы были уничтожены вместе с мастерской.

Беспокоить Коллинсов она не стала - им и так досталось.

Уже смеркалось, когда инженер вывела бус из гаража на белый свет. Точнее, в сумерки.

На улице он производил удручающее впечатление - когда-то яркая краска облезла и висела клочьями, стекла запылились и покрылись разводами. Кое-как девушка отмыла переднее и заднее стекло - не хватало еще куда-нибудь врезаться из-за плохой видимости.

Со всем возможным комфортом разместив Ричарда, лежа, на самом заднем, длинном сиденье, Фелисия, как могла, пристегнула его, пока Марта укладывала под кресла чемоданы и сумки. Коллинсы не стали сопротивляться решению мисс временно переехать в городской дом Макса.

О том, что скажет на это владелец дома, Фелисия предпочитала не думать.

Как и о том, что в Городе, учитывая, что кольцо взрывов явно имеет целью замкнуться вокруг него, может быть еще менее безопасно, чем в усадьбе.

Но к эшеминам семья Коллинсов вряд ли бы поехала. И еще более маловероятно, что их там приняли бы.

Фелисия очнулась от жара и вони.

Запах горелой плоти был невыносим. Бус полыхал, то и дело лопалось стекло, и пламя радостно взмывало еще выше.

Она приподнялась на локтях, перекатилась и встала на четвереньки. Голова гудела, по виску текло что-то тёплое. Руки, на которые она опиралась, дрожали. Исцарапанные пальцы судорожно впились во влажную землю.

Новое желтое платье, которое так понравилось маме в магазине, промокло от дождя и грязи, и практически потеряло свой яркий цвет. Юбка разметалась лохмотьями.

- Мама! - Фелисия как была, на четвереньках, рванулась обратно к бусу. Заднее окно, через которое ее выбросило взрывом, было дальше всего от бака с горючим, и горело там слабее. На ярком фоне огня виднелись две фигуры, прильнувшие друг к другу даже в смерти.

Жар опалил девушку, она заметила, как затлели кончики ее растрепавшихся волос.

Новый взрыв отбросил ее еще дальше от места аварии. Правую сторону лица жгло, и потрогав щеку рукой, Фелисия увидела на пальцах красное пятно.

Молнии сверкали не переставая, как намагниченные притягиваясь к остову буса и с каким-то остервенением продолжая добивать уже развороченный механизм.

Она не отрывала взгляда от двоих на заднем сиденье. И на мгновение ей показалось, что один из них шевельнулся. Должно быть, перепад давления от огня двинул тело, но безумная надежда ослепила ее.

- Папа! - истошно закричала она. Хотела броситься обратно к бусу, снова, но нестерпимая боль от ожогов и царапин приковала ее к земле. Ползком преодолевая сантиметры, девушка ползла к полыхающему огненному шару, пока силы не оставили ее окончательно, и она не уткнулась носом в мокрую, пахнущую травой и смертью землю.

- Фелисия! Фел! - позвал ее голос. Это не были ее родители, но голос был знакомым и родным. И она нашла в себе силы вырваться из кошмара и проснуться.

Кто-то тряс ее за ногу, не переставая повторяя ее имя.

Фелисия села на кровати рывком, вглядываясь в полумрак спальни, ища взглядом отголоски пожара.

Расплетшаяся за ночь коса превратилась в потные колтуны. Она убрала с лица перепутавшиеся волосы, заодно стерев пот со лба.

- Это сон. Всего лишь кошмарный сон. - Повторила она погромче. Не столько для себя, сколько для замершего статуей в ногах кровати Терегана.

Эшемин даже не успел толком одеться. Незастегнутая рубашка открывала больше мышц, чем положено лицезреть незамужней леди, ноги в пижамных штанах чуть ниже колена вообще остались босыми.

Похоже, он прибежал, услышав ее крики, прямо в чем заснул.