Капитан и первый помощник вернулись в каюту. Обнаженный по пояс, Ланс сидел за столом и полосками разорванного полотенца бинтовал руку. Грегори еще раз отметил великолепную физическую форму заключенного. На его теле не было ни капли лишнего жира. Под кожей перекатывались мускулы, не слишком массивные, однако такому рельефу позавидовал бы любой цирковой атлет.

– Я понимаю, что ты устал, – почти по-дружески начал Уайтлоу. – Но нам не терпится узнать, что же ты такого сказал Бальтазару, что он удирает, как побитая собака?

– Все значительно проще, чем вы думаете, – многозначительно изрек каторжанин. – Истину совсем необязательно искать на дне глубокого сундука. Иногда достаточно пошарить по столу. И глоток крепкого рома в этом деле никогда не станет лишним…

* * *

После нападения пиратов команда в срочном порядке заделывала пробоины, меняла порванные паруса; заключенные еще усерднее откачивали воду и драили палубу. Грегори сократил время отдыха и лично руководил восстановительными работами. Через три дня «Долгий путь» был более-менее залатан и продолжил плавание…

Себастьяна раздражало на корабле все: запах немытых тел, вонь протухшей воды, щекочущий ноздри «аромат» корабельной древесины. Но теперь к старым раздражителям добавился еще один: лица Рогана и Ланса. Неудачная попытка сломать святошу закончилась ничем, а после напряженного разговора с верзилой, главарь почувствовал, что теряет влияние.

По правде говоря, сейчас Себастьяну было на это наплевать – уже который день он вынашивал план побега. Дэни и Рамон, словно верные псы, ни на шаг не отходили от своего хозяина.

План, придуманный Себастьяном, оказался обескураживающе прост. Оружие на корабле носили конвоиры, легкими шпагами были вооружены капитан и его помощники. Поэтому сначала требовалось избавиться от кандалов, затем разоружить конвоиров и взять в заложники капитана. Корабельная команда состояла из людей гражданских, и Себастьян не считал ее серьезным препятствием. Стрелки, обслуживающие баллисты и катапульты, прекрасно знали свое дело, но были неважными фехтовальщиками.

Однако без посторонней помощи исполнить задуманное было невозможно. Но Себастьян не стал бы затевать бунт, если бы не приберег на конец игры «козырной туз». В качестве счастливой карты узник получил бывшего приятеля, а ныне конвоира, Дориана Фредриксона. Немало золотишка прошло в свое время через их руки. Судя по тому, чем бывший подельник занимался теперь, он так и не сумел толково распорядиться награбленным. Получая мизерное жалованье, Дориан проклинал несправедливую судьбу, не расставаясь с надеждой, что в один прекрасный день все изменится, и ему больше не придется шарить на дне кармана в поисках последних монет.

Тем весомее прозвучали для него слова Себастьяна:

– Дориан, ты только представь, когда мы захватим корабль, это будет самый большой пиратский галеон на всем побережье Артуана. На протяжении сотен миль мы станем единовластными хозяевами. Нам даже не придется доказывать свою силу – торговцы не захотят вступать в бой, а предпочтут откупиться. За полгода заработаешь столько, сколько тебе не заплатят и за пять лет службы!

Себастьян с легкостью отыскивал все новые и новые причины, по которым Дориану следовало занять сторону каторжан. Используя все свое красноречие, узник приводил удивительные примеры бесстрашных пиратов, с которыми считались даже правители, рассказывал об их несметных богатствах, высокородных дамах, ставших любовницами отчаянных корсаров.

Проникновенная речь бывшего командира, хорошо усвоившего, на какие рычаги нужно нажимать, чтобы приподнять кажущийся неподъемным груз сомнений, сделали свое дело – конвоир сдался. О такой удаче Себастьян мог только мечтать! Лишь одно условие поставил напарник – не убивать понапрасну сослуживцев. Понимая, что возражать неразумно, Себастьян быстро согласился. Тем более, бывший подельник сам предложил выход. Дориан и раньше любил покурить дурманящий разум табачок, приготовленный из высушенных грибов и ягод гоблина, а уж готовясь к плаванию, запасся снадобьем в избытке! Покуришь такое – и солнышко ярче светит, и качка тошноту не вызывает. Даже люди добрее становятся. Но одно дело покурить, а совсем другое – заварить из дурман-травы чай. Тут уж не солнышко ярче светить начнет, а тьма вековая опустится – заснет человек беспробудным сном. И день может спать, и два, смотря насколько крепок телом…

* * *

Подгоняемый крепким пассатом[26], «Долгий путь» резал форштевнем волны, с каждой склянкой приближая столь желанный для каждого мореплавателя день, когда под ногами вновь окажется твердая земля. От Кролла людей отделяло всего двое суток пути.

В ту ночь на вахту заступал Дориан. Подловив момент, когда Заред осталась на камбузе одна, он осторожно переступил порог корабельной кухни. День близился к вечеру, девушка драила огромный котел, пытаясь очистить его от остатков жира. На ужин матросам выдавали сухой паек: вяленое мясо, сухари, сыр, и Заред была обязана подготовить единственную корабельную емкость для заваривания чая.

От изнурительного занятия волосы у нее растрепались, лицо покраснело и покрылось капельками пота.

Дориан заискивающе улыбнулся:

– Красавица, сахарком не поделишься?

– Не поделюсь, проси Тома. Он его где-то у себя прячет, – отказала Корвин.

– А мне из твоих рук хочется, – продолжал стелить конвоир.

– Том сахар в сундук запирает.

– А если поискать ключик? Не будет же Том постоянно таскать его с собой? Наверное, висит где-нибудь на гвоздике.

Видя, что навязчивому гостю проще уступить, Заред осуждающе покачала головой и стала искать ключ. Но как только она отвернулась, Дориан высыпал сонную траву в чан с сухим чаем. «Часть дела сделана», – вздохнул он с облегчением. Тем временем девушка в поисках ключа тщательно обыскивала любимый уголок Тома.

– Вот твой сахар, сладкоежка. – Заред протянула Дориану два небольших, слегка потемневших куска.

Конвоир, изображая неподдельную радость, тут же спрятал сахар в карман.

«Как захватим корабль, нужно поближе к камбузу держаться, – решил Дориан, с удовольствием разглядывая хорошенькое личико. – Том – защитник никакой: что он есть, что его нет. Вот разве что Себастьян помешает».

– Что-нибудь еще? – спросила Заред.

– Спасибо, красавица. Все остальное милостью Божьей уже есть, – пошутил Дориан и, поблагодарив щедрую помощницу Тома, покинул камбуз.

* * *

Валясь с ног от усталости, Ланс прилег на циновку и закрыл глаза. После изнурительного откачивания воды ныла спина, ломило руки, стертые ладони горели огнем. Но даже тяжелая физическая работа не могла перебить естественную потребность в женщине. Ланс вспомнил Мирцу. Ее высокую шею, точеные плечи, будто игрушечные кисти рук. И талию, которая была столь тонка и изящна, что, казалось, ее можно обхватить двумя пальцами.