Кажется, за окном скоро полночь. Или уже давно перевалило за полночь? Плевать.

Сложно думать о чем-либо, когда ты обмякшей амебой лежишь на плече горячего парня, который лениво перебирает твои волосы и поглаживает обнаженную спину.

Совсем освоившись, закинула на него ногу. На колено тут же легла широкая ладонь и ласково погладила кожу.

– Я думал, ты опять убежишь, – грудная клетка Рената приятно провибрировала под ухом в такт его голосу.

– Уйду, как только верну себе способность ходить, – лениво проговорила я и, наконец, соизволила открыть глаза.

– Не боишься, что моя волшебная палочка опять лишит тебя этой способности?

– Если не хочешь знать, как выглядит сломанная волшебная палочка, то лучше не надо.

– Останься до утра. Утром я провожу тебя домой, – произнес Ренат, водя по моей спине пальцами.

– Ты забыл, что я к тебе на своей машине приехала? Как ты меня проводишь?

– Конвоем. Могу прихватить колонку и врубить сирену.

– Спасибо, конечно, за предложение, но я самостоятельно доберусь домой.

– Утром?

– Через полчаса-час, примерно, – провела пальцами, рисуя узоры на его гладкой груди. Немного подумав, решила сменить тему. – Почему у тебя нет ни одной татуировки. Я думала, на них сейчас все помешаны.

– Не знаю, – плечо под моей рукой мелко дернулось. – Одно время хотел. Лет до семнадцати. Потом один парень из команды пришёл и начал хвастаться в раздевалке свежей татуировкой, за которую отвалил кучу бабла. Выглядела она круто. Пока не пришел тренер и не назвал этого парня осьминогом.

– Почему осьминогом? Из-за рисунка? – подняла я голову и подложила под подбородок тыльную сторону ладони, чтобы не только слушать Рената, но еще и видеть.

– Нет, – улыбнулся он. Потянулся ко мне рукой и стал по одной пряди убирать волосы за плечи, наблюдая за своими действиями. – Тренер назвал его осьминогом и спросил: «ты специально залил под кожу чернила, чтобы было чем обосраться на льду?». Эта хрень как-то въелась мне в мозг, наверное, похлеще любой татуировки, вот я ни одной так и не набил.

– И не надо. Мне нравится твоя… кожная непорочность, – закончила я пафосную фразу, чем насмешила нас обоих.

– Чувствую себя ангелом в подгузнике.

– Только не обделайся.

– Ну, опыт по смене подгузников у тебе есть. Так что мне волноваться не о чем, – произнес Ренат. Затем выражение его лица стало гораздо более серьёзным. – А расскажи мне про своего сына.

– Что про него рассказать? – насторожилась я. Иголки начали медленно выходить из кожи, готовясь уколоть в любой момент.

Мое личное – это мое личное.

– Что-нибудь, – дернул Ренат плечами. – Это ведь твой сын. Расскажи мне о нем что-нибудь.

– Ты и сам его прекрасно видел и даже уже немного знаком. Самый любимый и самый лучший на свете мальчик десяти лет. Любит хоккей, всё, что связано с физикой и хочет строить ракеты. Зовут – Саша, – отчеканила я. – Вот и всё основное. В общем-то, больше нечего рассказать.

– Ты совсем не хочешь касаться личного? – слегка нахмурились черные брови парня.

– Я тебе сразу об этом сказала. Не нужно усложнять, Ренат, – села в постели и натянула на грудь одеяло.

Осмотрелась вокруг в поисках белья.

– Что с работой решила? – спросил Ренат. – Этим-то я могу интересоваться. Это ведь не личное?

– Кстати, об этом, – спохватилась я. – Мне нужно готовиться к экзаменам.

– К экзаменам? – Ренат тоже сел. – Ты куда-то поступаешь?

– Не совсем. Это квалификационный экзамен для присвоения статуса адвоката. Там есть еще несколько формальностей, но если коротко, то мне нужно сдать экзамен, чтобы стать адвокатом.

– Тебе нравится охранять закон, да? – улыбнулся тепло Ренат.

– Мне нравится справедливость и когда каждый получает по заслугам.

– В этом вся ты, – кивнул он одобрительно.

– Можно и так сказать.

– А мне нужно диплом писать, – вздохнул парень и бросил взгляд на открытый ноутбук, стоящий на барной стойке.

– Тему-то хоть помнишь?

– Да, – возвел он задумчивый взгляд к потолку. – Что-то там малый бизнес и что-то там ещё, и еще пара умных слов.

– Потрясающе, – рассмеялась я. – Так и вижу, как комиссия на защите восхищенно тебе рукоплещет. Садись и начинай писать диплом. А я пока к экзамену немного поготовлюсь.

– А потом чем займемся? – ехидно ухмыльнулся и потянул на себя одеяло, в которое я была завернута.

– Вот выучишь хотя бы название своей дипломной работы, потом и посмотрим, что с тобой делать, – отпрянула и я прихватила из сумочки телефон. – Давай, малыш. Иди учись.

– Ты назвала меня малышом?

– Больше не буду.

– Да нет. мне нравится.

– Ну, тогда за дело, малыш. Погрызем гранит науки. Я на кровати, а ты – за стойкой.

– Когда лютый перепихон успел перейти в самообразование? – возмутился Ренат, но, всё же, послушно пошёл и сел за стойку.

– Тогда, когда твой задушенный мной питон повис мертвой кожаной веревкой. Самообразование всегда полезно. Всё, – устроилась я удобнее на подушках. – Ты мне не мешаешь, я тебе. И не вздумай заниматься копипастом. Сам пиши.

Уже через полчаса, судя по пыхтению из-за ноутбука, Ренату надоело делать вид, что он занят написанием диплома.

Выйдя из-за стойки, подошел к краю кровати, плавно опустился у моих ног и пустил мурашки по коже, поцеловав ногу выше колена.

– Ты что делаешь? – отвлеклась я от экзаменационных вопросов.

– Снимаю стресс после объема полученных знаний, – ответил Ренат, поднимаясь поцелуями выше.

Забрался под одеяло, ведя дорожку поцелуев по внутренней стороне бедра прямо к лону.

– Помнится… – едва могла соображать. Того самого места еще никто не касался ртом. Только членом. – Помнится, ты говорил, что не любитель этой херни.

– Молодой был, глупый и тебя ещё не знал, – сыпал Ренат ответами и поцелуями. Расставил мои ноги шире, словно на трапезу пришел.

– На что только не пойдешь, лишь бы не учиться, да?

– А ты против? – спросил он ехидно и коснулся языком влажных складочек, проведя по ним вверх-вниз. – Всё еще против?

– Просто замолчи, – схватила его за волосы и вернула его язык туда, где он мне сейчас был нужнее всего.

Тихо провернула ключ в замочной скважине и бесшумно вошла домой.

Почти шесть утра.

Этот балабол сам не спал и мне не давал.