– Удачно дельце провернули, – пробормотала рядом со мной Мадди. – Тихо. Спокойно. Главное, не привлекая лишнего внимания.

– Язвишь?

– Своему покровителю? Я бы не осмелилась…

– Язвишь.

И меня это невероятно заводит.

К дому бакалейщика наш бравый отряд подошёл, можно сказать, с песнями и плясками. По пути кто-то с кем-то успел подраться, кто-то кого-то ущипнул за филей, какой-то запевала завёл песню про разбитную вдову, а под конец у самых ворот в нужный двор старушка с лицом, напоминающим сушёную грушу, и белёсыми от подслеповатости глазами ухватилась за мой локоть цепкими, сильными пальцами и шепнула:

– А Бертик-то, поди, год никуды не ездить. Как в капкан о прошлой зиме ногой угодил, так дальше околицы и не ковыляить.

Я, к своему стыду, не сразу понял, о ком и что именно мне пытаются донести, а когда понял, задумчиво почесал бровь.

– А вы зачем, бабушка, мне об этом рассказываете?

– А шоб знал, – ответила она, и отчего-то подмигнула не мне, а Мадди.

– И то дело…

Молчун Патрик тем временем толкнул ворота и уверенно шагнул на свой двор.

Шагнул и застыл строго по центру выложенной мелкими овальными камушками дорожки. Прямо напротив отправленного на разведку Бержана Мока, чтоб его Предкам второго солнца икалось!

– Не понЯл, – протрубил Патрик мгновение спустя. – А ты шо тут делаешь? Ты чей вообще?

– Так он с чужаками ж был. Пятушка у меня давеча купляли. Шпиёны, – проговорили за моей спиной, и после этих слов настроение толпы с расслабленного моментально изменилось на крайне агрессивное.

Вернёмся в замок, посажу дурака под арест, а потом и вовсе выпру из Ордена, несмотря на просьбы из дворца. Благо единения со Щитом у него ещё не было, так что можно обойтись малой кровью.

– Мэтр, я… – проблеял Мок, беспомощно оглядываясь по сторонам, и я, пока он не ляпнул ещё чего-нибудь, от чистого сердца наградил дурака Костяным языком. Мычать сможет, говорить – нет. Долго! – Мэ… мэ…

– Не шпион он, – показательно громко вздохнув, произнёс я. – Брат мой младший. Предки его умишком обделили. Часом, что то дитё, сам не знает, что делает.

– Бедненький, – всхлипнула какая-то жалостливая баба.

– Молоденький…

– Симпатишный…

И уже единым строем:

– Ох, бяда…

Бяда – не то слово. Зло зыркнув на потупившегося Бержана, я велел ему подойти и только после того как он с виноватым видом юркнул мне за спину, посмотрел на Патрика.

– Ты прости дурака. Надеюсь, он тут ничего вам навредить не успел?

– Н-нэ… – возмутился Мок, а Патрик небрежно махнул рукой.

– Да он не смог бы. Батя, когда молодой ишшо был, мага из Фархеса привозил, – и уточнил, понизив голос:

– Белого. Он наш дом заколдовал. Таперича никто чужой без приглашения войти не может. Мы и двери-то не запираем… Тут обождите.

«Белого», значит, мага. С каких пор у нас магию на белую и чёрную делят? Впрочем, после увиденного на ярмарке представления я уже не сильно удивлялся. Перешёл на магическое зрение и внимательно огляделся по сторонам.

Действительно, не только на доме бакалейщика, но и на всех окружавших его строениях виднелась красноватая дымка так называемой кровавой охранки. Простейшее заклинание защиты, которое строилось на родовой принадлежности.

Тем временем из дому, сжимая в кулаке желтоватый свиток, появился Патрик.

– Вот она, грамота, – протянул он мне бумагу. – И все посмотритя, шоб по десять раз не показывать. Придумають тожа. Заразныя… Не заразныя мы.

И пока народ пустил ценный документ по рукам, задумчиво почесал в затылке.

Грамота была подлинной, это я сразу заметил. И почерк эрэ Бирна с другим перепутать сложно. Эх… забрать бы её с собой, в придачу к той, что у меня уже лежала в дорожном сундуке, да без лишнего внимания не обойдётся, а мы его к себе и без того привлекли более чем достаточно.

...Когда деревенские, вдоволь прощупав документ и извертев его со всех сторон, вернули грамоту хозяину, мы засобирались восвояси. Скоро темнеть начнёт, а я ещё по местному кладбищу пробежаться хотел. Допускаю, что Мок там уже побывал, но после двух косяков за один день я ему полностью перестал доверять. Одно дело, если парень и в самом деле дурачок, и совсем другое, если действовал умышленно.

Ну, ничего. С этим мы чуть позже разберёмся.

На нас уже никто не обращал внимания. Народ потянулся со двора, рассеявшись за воротами в разные стороны.

– А ты что же, не идёшь? – окликнула Патрика та самая девица, от которой мы с Лисичкой и узнали про трагедь в семье бакалейщика.

Патрик с сожалением глянул на обтянутую белой тканью высокую грудь, провёл языком по губам и покачал головой.

– Не могу. В дом, видать, ласка забралась или хорёк какой дурной. Перевернул всё, наследил. Убраться надоть, покамест маменька с ярмарки не вернулись.

Я с ненавистью зыркнул на дурного хорька, и тот втянул голову в плечи. Ох, чувствую, не доживёт он до замка, я его раньше прибью.

– Ну, как знаешь, – расстроилась девушка и побежала догонять подружек.

– Ты на кой в дом полез? – зашипел я на остолопа. Остолоп замычал в ответ, и для убедительности несколько раз моргнул. Убью паршивца. – За мной. И чтоб ни на шаг от меня не отставал! – Повернулся к Мадди и, сжав в ладони тонкие пальчики, спросил:

– Ты как? Не очень устала? Надо ещё кое-куда заглянуть.

– Нет, что ты! – тряхнула она головой и с азартом уточнила:

– А куда?

– Могилки пересчитать хочу. Покойников не боишься?

Лисичка передёрнула плечами и неуверенно пробормотала:

– Нет. Чего их бояться? Бояться надо живых, от них неприятностей больше.

– Это ты хорошо сказала. – Я посмотрел на Мока, и тот стремительно позеленел. – Тогда давайте-ка бегом. Бруно просил не задерживаться, хочет с темнотой выдвинуться.

Торопливо, оглядываясь по сторонам, будто преступники, мы добрались до окраины посёлка, где за невысоким забором находилось деревенское кладбище.

В воздухе пахло горьковатым дымом, какой бывает обычно по осени, когда крестьяне жгут опавшие листья или гнилую солому. Впрочем, если жечь сырые дрова запах бывает почти такой же.

– Кто-то костёр жёг, – ворвалась в мои мысли внимательная Лисичка. – Может, хотели землю разморозить. Чтобы, например, свежего песочка достать.

– Или ещё зачем-нибудь, – согласился я и отворил скрипучую кладбищенскую калитку.

Мок передёрнул плечами и поспешно шагнул вслед за мной.

Большинство могил здесь были, как говорят в столице, «праздными»: просто холмики, покрытые пожухлым дёрном или мхом, но на некоторых виднелись кусты роз, жасмина или шиповника. А также я насчитал с десяток плит и простеньких бюстов. В стороне от дороги виднелись три оранжево-жёлтых пятна.