на три категории. Первая, основная, состояла из повторного участия в событиях, которые мы уже когда-то пережили. Вторая – когда мы оба наблюдали за действиями, которые когда-то совершил я один, – страна саблезубого тигра относилась к этой категории. Третья – действительное посещение области, которая существовала такой же, какой мы видели ее в момент посещения. Ла Горда утверждала, что упомянутые желтые холмы существуют здесь и сейчас и что именно так они выглядят и так расположены для приходящего туда воина.

В одном пункте мне хотелось с ней поспорить. У нас случались загадочные встречи с людьми, которых мы почему-то забыли, но с которыми явно были знакомы. Саблезубый тигр, с другой стороны, был существом из моего сновидения. Я не мог воспринимать его и тех людей как относящихся к одной категории.

Прежде чем я успел задать свой вопрос, я уже услышал ответ Ла Горды. Казалось, она и впрямь читает в моей голове, как в открытой книге.

– Они все одного класса, – сказала она и нервно рассмеялась. – Мы не можем найти объяснения тому, почему мы забыли, или как так получилось, что теперь приходится вспоминать. Мы ничего не можем объяснить. Саблезубый тигр где-то там. Мы никогда не узнаем где. Но почему мы должны тревожиться из-за каких-то надуманных несоответствий? Сказать, что это – факт, а вот это сновидение, не имеет ни малейшего смысла для «другого я».

* * *

Обычно мы с Ла Гордой занимались совместным сновидением как средством достижения невообразимого мира скрытых воспоминаний. Оно позволяло извлекать на поверхность события, добраться до которых посредством повседневной памяти было невозможно. Когда мы перебирали такого рода события во время бодрствования, это вызывало еще более детальные воспоминания. Подобным образом мы, так сказать, освободили массу погребенных в нас воспоминаний. Потребовалось почти два года невероятных усилий и концентрации, чтобы начать понимать, что же с нами было на самом деле.

Дон Хуан говорил, что человеческие существа разделены надвое. Правая сторона, которую он называл тональ, охватывает все, что может воспринимать интеллект. Левая сторона – нагваль – царство, черты которого неописуемы, мир, который невозможно заключить в слова. Левая часть до какой-то степени воспринимается (если это можно назвать восприятием) всем нашим телом, отсюда и его сопротивление построению концепций.

Дон Хуан говорил нам также, что все способности, возможности и достижения магии, от самых простых до самых немыслимых, заключены в самом человеческом теле.

Исходя из того, что мы разделены надвое и что все вообще заключено в человеческом теле, Ла Горда предложила объяснение наших воспоминаний. Как она поняла, в течение всего периода нашей связи с Нагвалем Хуаном Матусом наше время было разделено поровну между состояниями нормального осознания на правой стороне, тонале, где преобладает первое внимание, и состояниями повышенного осознания на левой стороне, нагвале, или на стороне второго внимания.

Ла Горда считала, что усилия Нагваля были направлены на то, чтобы привести нас к «другому я» при помощи контроля над вторым вниманием посредством сновидения. Однако в непосредственный контакт со вторым вниманием он вводил нас при помощи манипуляций с телом. Ла Горда прибавила, что он заставлял ее переходить от одного края к другому, толкая ее или массируя ей спину, а иногда нанося сильный удар в область правой лопатки. Результатом было вхождение в состояние необычайной ясности. Ла Горде казалось, что в этом состоянии и в этом мире все происходит гораздо быстрее, но там эта скорость не чувствуется.

Спустя несколько недель после этого рассказа Ла Горды я вспомнил, что точно так же бывало и со мной. В любой момент дон Хуан мог нанести мне сильный удар в спину. Я всегда ощущал этот удар между лопатками и чуть выше. За ударом следовала необычайная ясность. Мир оставался таким же, но становился четче. Я становился самим собой. Видимо, удар дона Хуана отключал мою способность суждения, и она больше не вмешивалась в непосредственное восприятие.

Я мог оставаться в этом состоянии неопределенно долго или до тех пор, пока дон Хуан не наносил мне второй удар, чтобы вернуть меня в нормальное состояние осознания. Он никогда меня не толкал и не массировал. Это всегда был прямой и сильный удар раскрытой ладонью – удар, от которого у меня на секунду перехватывало дыхание. В таких случаях я обычно начинал задыхаться, дышал мелко и часто, пока не восстанавливал дыхание.

Ла Горда рассказывала о таком же эффекте: удар Нагваля мгновенно опустошал легкие, и, чтобы их вновь наполнить, приходилось лихорадочно хватать воздух. Это судорожное дыхание, считала Ла Горда, было здесь основным фактором: именно оно вызывало перемену, но каким образом дыхание воздействовало на восприятие и сознание – этого она не могла объяснить. Она сказала также, что ей никогда не наносился удар, чтобы вернуть ее в нормальное осознание: возвращалась она уже самостоятельно, хотя и не знала как.

Все, что она рассказала, похоже, в равной степени относилось и ко мне. Не только в детстве, но уже будучи взрослым, когда мне случалось грохнуться спиной, я испытывал такое ощущение, будто из легких сразу вылетал весь воздух. Но последствия удара дона Хуана, хотя я тоже моментально становился бездыханным, были совсем иными. Тут не было никакой боли, вместо этого возникало ощущение, описать которое невозможно. Пожалуй, точнее всего было бы сказать, что внутри у меня внезапно возникала сухость. Удары в спину, казалось, высушивали мне легкие и затягивали все вокруг туманом. Затем, по наблюдениям Ла Горды, все, что затуманивалось после удара, становилось кристально ясным одновременно с восстановлением дыхания, как если бы дыхание было катализатором, фактором первостепенной важности.

То же самое происходило со мной на пути к нормальному, повседневному осознанию жизни. Воздух бывал из меня выбит, мир становился затуманенным, а затем он прояснялся, когда я вновь наполнял легкие воздухом.

Еще одной чертой этих состояний повышенного осознания было ни с чем не сравнимое богатство наших личных взаимодействий. Богатство, которое наше тело воспринимало как ощущение ускорения. Наши двухсторонние перемещения между левой и правой сторонами облегчали нам понимание того, что на правой стороне слишком много энергии поглощается поступками и взаимодействиями нашей повседневной жизни. На левой стороне, напротив, существует врожденная потребность в экономии и скорости.

Ла Горда не могла описать, чем в действительности была эта скорость. Не мог и я. Лучше всего я мог бы сказать, что на левой стороне я мог схватывать значение всего с особенной точностью и направленностью.

Любая грань деятельности была свободна от вступлений и введений. Я действовал и отдыхал. Я шел вперед и отступал без всяких мыслительных процессов, столь обычных для меня. Именно это мы с Ла Гордой