Как бы то ни было, а Изабелла Трастамара, королева Испании, с момента окончания Реконкисты изрядно усилившейся по итогу двух последних Крестовых походов и устремившейся в уже Конкисте на земли Нового Света и Индии, чувствовала себя… приемлемо. Не только телом, но и душой. Отступила угроза, что династия угаснет и если не она сама, то её дети будут последними из некогда великого рода, так многое сделавшего и так… Нет, уже не так! Не зря же что Мария, что Екатерина показали. что способны продолжить род, что и сделали первая дважды, а вторая всего единожды, но… Времени с момента свадеб прошло ещё не так и много. Теперь даже бездетность Хуана являлась лишь досадным, неприятным, беспокоящим, но отнюдь не трагическим событием.

И снова «ехидный смех высших сил, любящих играть с людьми в свои странные игры». Не её слова, а Борджиа, но даже не Чезаре, а его сестры Лукреции, королевы Сербской, что являлась теперь частью большой, необычной, но могучей империи со столицей в Риме, этом воистину Вечном городе, восстающем из пепла раз за разом, подобно птице-фениксу. Дело в том,. что дети как Марии, так и Екатерины были девочками. Словно бы те самые силы действительно посмеивались над королевой Испании, желая показать, что корону придётся передавать не мужчине, не сыну или внуку.

Внуку… Один такой у Изабеллы Католички имелся, от Хуаны и Чезаре Борджиа. Словно служа напоминанием о том, что давний план сделать со временем Борджиа зависимыми от себя, а там и «задушить в дружеских объятиях» провалился. Причём не по воле случая, не из-за непреодолимых преград, а… Этот самый план оказался разгадан императором и гроссмейстером тамплиеров чуть ли не сразу. Предположение? Да нет, самая обычная правда. Изабелла помнила, как во время очередного визита в Рим — а не только Хуана приезжала погостить, но и сама она отправлялась повидать дочь и внуков в «город на семи холмах» во время разговора об идущем расширении испанских колоний оказалось затронуто и прошлое. То самое, в котором она, глава рода Трастамара, строила планы на использование, как казалось, не столь искушённых в политике и игре вокруг тронов Борджиа. Оказалось, всё было… несколько иначе.

Обида? Нет, слишком уж тесно оказались связаны династии. Досада? Слегка, ведь за минувшие годы стало ясно, что королевству едва удаётся справляться со своим расширением в Новом Свете и индийских землях одновременно. Не зря же вице-король Индии получил чёткий приказ от своей королевы: «Остров Шри-Ланка должен стать моим, но кроме него возможно брать лишь прибрежные города и со всей осторожностью, не разделяя силы сверх разумного». Так Алонсо де Охеда и поступал с самого начала. Став же по жене родственником Трастамара, ничуть не изменил взвешенной своей стратегии. Разве что этот вице-король частенько возвращался в Испанию, чтоб не оставлять без внимания юную супругу. Быстрым путем, через Египет, а не вокруг Африки. Однако помощников он себе подобрал дельных, способных управлять сложным механизмом вице-королевства и в своё периодическое отсутствие.

Вице-короли… Если вице-король Испанской Индии Изабеллу радовал, то вот находящийся в Новом Свете Христофор Колумб вызывал несколько иные и куда более сложные чувства. Нужный человек, важный для дела, но порой доставляющий слишком много хлопот, которые приходилось решать отсюда, из того же, к примеру, Толедо, где она и двор сейчас находились. И оставшиеся бумаги, к разбору которых она привлекала наследника, немалой частью были посвящены именно Новому Свету и семейству Колумбов.

— Много золота, начавшиеся и увеличивающиеся с каждым годом поставки особых, в Новом Свете растущих пряностей, сахар из тростника… Это Колумб и его родные с помощниками, которых он держит близ себя с самого начала и подбирает новых, верных именно ему делает хорошо. Только, помимо хорошего, есть его неутолимая жажда земель, славы, власти. Понимаешь, сын?

— Он безопасен, мама, — устроившись поудобнее и бегло листая как письма, так и донесения, высказал своё мнение Хуан. — Помнит, кому обязан. Осознаёт, что настроил против себя губернаторов Кубы, Ямайки, других островов, а также военачальников. Этих не всех, но больше половины. Пока с ним наша милость, он остаётся вице-королём. Исчезнет она — он станет лишь одним из грандов, причём из новых, без крепких связей здесь, в Испании. Кто он, этот генуэзец?

Ответа на вопрос наследник даже не стремился получить, и так всё было понятно. Зато взяв другое письмо, на этот раз начертанное отвратительным почерком Чезаре Борджиа, лишь поморщился.

— Единственный из добившихся столь многого и не удосужившийся научиться писать так, чтобы можно было понять без усилий. Почему так?

— Борджиа, — только и могла, что развести руками королева Испании. — Сперва он только подписывал свои мне письма, зная про эту свою… особенность, — подобрала Изабелла правильное слово. — А потом, будучи в Риме, когда снова навещала твою сестру, я обнаружила, что могу спокойно разбирать его каракули. И сказала про это. Оказалось, что Чезаре предпочитает писать сам, не допуская к переписке даже секретарей, не диктуя им. Считает, что так мысли легче и лучше ложатся на бумагу!

— Почерк всё равно ужасен.

— Я прочитаю.

— Уже не надо, я сумел разобрать суть, которую он хотел до тебя донести. Странные желания странного императора и гроссмейстера.

— Они лишь кажутся странными, но почти всё приводит к результату, от которого очень плохо врагам и завидно остальным, даже союзникам, — напомнила глава рода Трастамара, обращаясь к Хуану первым делом как к продолжающему обучение наследнику. — Борджиа и особенно Чезаре понимают в делах Нового Света настолько, что порой закрадывается мысль, что они уже там бывали и не раз. Понимаю, что это глупость, но именно неверные мысли сложнее всего выбросить из разума. Ох уж эта их «злая мудрость»! Еще и преисполненная яда. Всё-таки Борджиа как были отравителями, так ими и остались. Раньше травили неугодные тела, сейчас впрыскивают либо окуривают особенным ядом души. Тем, который ещё и лекарство, но дозировку, разделяющую исцеление и смерть, они так и оставили при себе. Ты прочитал просьбы Чезаре, обращённые ко мне. И вот как можно отказаться, если они принесут ощутимую и скорую пользу?

Хуан промолчал, понимая — именно молчания мать от него и ждёт. Молчание, оно порой дороже золота. В случае, когда заменяет согласие, тоже. Наследник — пока что сохраняющий это положение, ведь здоровье не настолько ухудшилось, чтобы не быть в силах заниматься государственными делами — испанского престола с подозрением