Толпа расступается, и двое мужчин в синей форме ведут знакомую фигуру ко второй полицейской машине.

Я резко сую свой стаканчик Скарлетт и бегу.

– Бэт! Ты с ума сошла! Вернись!

Я пробегаю совсем немного, как Скарлетт догоняет меня и отдергивает назад. Она в школьной команде по бегу, так что умеет бегать быстро. Прямо сейчас она нацелена на то, чтобы не дать мне кинуться на спасение Чейза.

– Что ты делаешь? – требовательно спрашивает она. – Копы разберутся с ним. Ты им только помешаешь.

Стоп. Она не думает, что я хочу помочь ему. Она думает, я хочу помочь полиции.

Вокруг нас толпа ребят, выбежавших переждать тревогу. Все они шепчутся, сплетничают, указывают на Чейза и ядовито смеются. Со всех сторон только и слышно:

– …конечно, это был он.

– Я сразу же подумала о нем, когда узнала, что тревога была ложная.

– Надеюсь, его за это выгонят. Он портит эту школу.

– Я поняла, что это он врубил сигнализацию, как только услышала ее. У меня шестое чувство на такие вещи, – это говорит Мейси, подбежавшая к нам со Скарлетт и с Ивонн на хвосте.

Ее тупой комментарий окончательно добивает меня.

– Серьеезно, Мейс? Ты и в то, что слепой может водить машину с собакой-поводырем, веришь.

Она задыхается от возмущения.

– Ивонн поклялась, что это правда. Почему я не должна верить моей лучшей подруге? – Она возмущенно скрещивает руки на груди.

– Мейси доверчива, но это не значит, что она плохо разбирается в людях, – щебечет Ивонн.

– Да, именно так.

Они обе выступают против меня. На самом деле их уже четверо, потому что к нашей группе присоединяется Джефф. Он сует в руки Скарлетт ее фраппе и сжимает собственный стаканчик так сильно, что пальцы белеют.

– Ты зачем туда побежала? – тихо спрашивает Джефф.

– Потому что он этого не делал, и кто-то должен сказать это копам, – холодно заявляю я.

Повисает тишина.

А потом они все атакуют.

– Ты выступаешь за него? – Скарлетт, недоверчиво.

– Ты, мать твою, дура? – Джефф, с отвращением.

– Почему ты защищаешь его? – Мейси, с ужасом.

– Он убил твою сестру, – Ивонн, разочарованно.

Никто из них не говорит тихо. Все вокруг слышат, что было сказано. Другие одноклассники также озвучивают свое мнение, и я слышу вокруг лишь шепотки и обвинения.

– Ты больная, – говорит другой ученик.

– Я слышал, она так и не заплакала на похоронах.

– Заплакала? Клянусь, она смеялась.

Я чувствую растущую обиду. Мои друзья не защищают меня.

– Значит, вот оно как, – говорю я им, качая головой.

Я не жду ответа. Чейзу нужна моя помощь. Будь я проклята, если позволю наказать его за то, чего он не делал.

Пробираюсь сквозь толпу, игнорируя насмешки.

– Стойте! Стойте! – Я машу рукой полицейским. – Я свидетель, – кричу я. – Он этого не делал.

– Бэт, не надо, – бормочет Чейз. Его руки скованы за спиной. На скуле виднеется тусклый синяк.

Один из полицейских держит Чейза за плечо. Другой открывает заднюю дверь полицейской машины. Я замечаю грязный салон и решетку, отделяющую задние сиденья от передних.

Игнорируя Чейза, я поворачиваюсь к ближайшему офицеру, плотному парню с животиком и круглым лицом.

– Сэр, прошу вас. Чейз… Чарли не делал этого. Когда сработала сигнализация, он был со мной. – Он целовал меня. О боже, а если сказать это громко, перед всеми? Я игнорирую смех вокруг и настаиваю. – Он не мог включить сигнализацию.

– Ты видела, как он включил сигнализацию?

Я замолкаю, не вполне понимая вопрос.

– Иди в класс, – говорит Чейз больше устало, чем враждебно.

– Слышала своего дружка? Возвращайся обратно. – Офицер кивает головой на кирпичное здание. – Что за дети пошли. Никакого понимания, – бормочет он своему напарнику. – Давай. Внутрь. – Он толкает Чейза вперед.

Я пытаюсь помешать ему и натыкаюсь на выставленную руку.

– Возвращайся в школу, – приказывает полицейский.

– Он мне не дружок. И я говорю вам правду. Он этого не делал.

– Можешь сделать заявление в полицейском участке.

– Но…

– Нет, – решительно шепчет Чейз.

Выражение отчаяния на его лице ранит меня. Без лишних слов я разворачиваюсь и иду к школе. Пошло оно все. Полицейские, очевидно, не хотят меня слушать. Чейз вообще не желает, чтобы я что-нибудь говорила. Но я ни в коем случае не допущу такой несправедливости.

Когда я пробегаю мимо группки учеников, слышу новые шепотки. Слова колют как острые иголки.

– Это разве не Бэт Джонс?

– Что она делает с ним?

– А я уж думала, вкус у нее получше.

Я врываюсь в кабинет директора и вижу там толпу взрослых. Ищу взглядом директора Гири, поднимаясь на цыпочки, чтобы посмотреть поверх голов набившихся в приемную людей. Сдаюсь и устремляюсь к столу секретаря.

– Где директор Гири? – спрашиваю я ее.

– Он занят, дорогая, – она еле отводит взгляд от компьютера.

– Я знаю, но… – Замечаю его краем глаза, он идет с несколькими другими преподавателями. – Мистер Гири!

– Бэт, – вмешивается секретарь.

Я игнорирую ее.

– Мистер Гири, – я машу рукой.

Он подходит.

– Что такое, Элизабет?

– Это насчет Чейза… Я хочу сказать, Чарли Доннели. Это про него. Я знаю… я видела… он не… – Я не могу выстроить предложения.

– Все в порядке, – он похлопывает меня по плечу. – Этого будет достаточно, чтобы его исключили.

– Но он этого не делал! – кричу я, разводя в негодовании руками.

– Тебе не нужно заступаться за него. Это удивительно, что ты хочешь дать ему шанс. И мы тоже дали ему такой шанс. А теперь ему пришло время получать образование там, где он не будет никого беспокоить. – Гири ободряюще улыбается и разворачивается.

Я могу орать. Но никто не будет меня слушать. Абсолютно никто. Я чувствую подступающие слезы. Неважно, насколько я сейчас зла, я не могу плакать. Все и так уже не воспринимают меня всерьез. А так я буду выглядеть истеричкой.

Я отчаянно окидываю взглядом комнату в поисках кого-нибудь… кого угодно, кто воспримет меня серьезно.

Затем замечаю своего методиста, зову ее и дергаю за рукав.

– Мисс Танненхауф, прошу, выслушайте меня.