Перед кофе я, извинившись, отправилась в дамскую комнату. В зеркале отразилось мое пылающее лицо. Ничего серьезного, та же степень покраснения, как при ожоге паяльной лампой или при заболевании скарлатиной. Но если со своими ощущениями я более или менее разобралась, то, куда выруливает данная ситуация, было неясно. Он мог повезти меня ужинать, просто чтобы выведать, что у меня на уме. Однако за весь вечер ни разу не спросил меня о Дэнни, Джордже или о деле. Но если я действительно ему нравлюсь, встречаться со мной ему не полагается. И это было хорошо. Потому что я не только, как я считала, возобновляла свой роман с Джеком, но и не могла оставить без внимания географический вопрос, который вставал между мной и Беком в еще большей степени, чем в случае с Джеком. Хотела ли я отношений с мужчиной, живущим от меня в трех с половиной часах езды? Разумеется, существовала возможность скоротечного романа. Й так ли уж это плохо?

Когда я вернулась за стол, Бек позволил мне сделать два глотка кофе и посмотрел на свои часы на потертом кожаном ремешке.

— Мне, пожалуй, стоит отвезти вас в гостиницу, а не то они вызовут полицию, — хмыкнул он.

Я предложила заплатить по счету пополам, но он покачал головой, словно я сморозила глупость.

Обратный путь мы проделали в молчании. Внезапно я занервничала, словно старшеклассница на первом свидании.

— Я подожду, пока вы не войдете, — заявил Бек, когда мы остановились перед входом.

— Спасибо, — ответила я. — И спасибо за ужин.

— Видите, — ухмыльнулся он, — я не кусаюсь.

— Это даже плохо. — Боже, один бокал вина, и вся моя осторожность куда-то делась.

Бек наклонился ко мне и, притянув к себе за шею, крепко поцеловал. Я ощутила в его дыхании вкус вина. На секунду его язык оказался у меня во рту, а потом Бек от меня оторвался.

— Спокойной ночи, — произнес он глухо.

Я ничего не ответила, только на мгновение посмотрела ему в глаза и выскользнула из машины. Бек подождал, пока я закрою за собой дверь, и только после этого я услышала шум заработавшего мотора, и автомобиль скрылся в темноте. За стойкой сидел уже знакомый мужчина средних лет и говорил по телефону. Больше в холле никого не было. Я взбежала по лестнице через две ступеньки, держа ключ наготове, и быстро двинулась по коридору к своему номеру. Скрипнул пол, я резко обернулась, но никого не увидела.

Оказавшись в номере, я захлопнула дверь, заперла ее на задвижку и прислонилась к ней, тяжело дыша. Я чувствовала себя как человек, только что стащивший в магазине пару серег с огромными бриллиантами: виноватой и в то же время счастливой.

Счастливой потому, что мне понравился его поцелуй, хоть и показавшийся несколько дерзким. А виноватой — из-за Джека. Я сама предложила попробовать возобновить наши отношения, от души развлекалась с ним целую ночь, пообещала явиться на встречу в субботу, а сама теперь обдумываю возможность романа с Беком. Хотя в настоящий момент я не была обязана хранить Джеку верность. Этим летом он, так сказать, мне изменил и, насколько я понимала, вполне мог сделать это еще не раз.

Сбросив туфли и верхнюю одежду, я в одном белье подошла к сумке достать ночную рубашку. До этого я вынула только те вещи, которые могли помяться. Моя рука замерла, когда я взялась за ночнушку. Три пары носков, которые раньше тремя комочками лежали в одном углу сумки, теперь лежали порознь. Я лихорадочно стала вспоминать, как одевалась, собираясь ехать в ресторан. Я была уверена, что они лежали в одном месте, потому что помню, как отметила, что не захватила теплые носки. Кто-то устроил обыск в моем номере.

Я посмотрела в сторону кровати — приходила ли горничная, чтобы разобрать на ночь постель? Нет. Сделав глубокий вдох, я проверила, не пропало ли что-нибудь из сумки. Не пропало. Затем заглянула в шкаф. Все выглядело нормально, хотя клапан на кармане пиджака отогнулся, а этого, по-моему, не было. Несмотря на волнение, я с облегчением вспомнила, что перед уходом захватила с собой свою толстую тетрадь.

Усевшись на край кровати, я стала вспоминать, как забирала из номера сумку-холодильник. Я спешила вернуться к Беку, но точно заперла за собой дверь. В конце концов я же была начеку. Все это означало, что у человека, обшарившего мою комнату, имелся доступ к гостиничным ключам. На ум пришел Джош. Ему ничего не стоит их заполучить. Эрику тоже. И Джорджу. Вообще у всех работавших в гостинице была такая возможность. Единственным человеком в моем списке подозреваемых, не проходившим по данному параметру, был Мэтт Литхауэр, который все меньше и меньше казался мне убийцей.

Я подтащила к двери ротанговый столик. Конечно, я понимала, что с двумя задвижками и накинутой цепочкой в номер никто не войдет, но мне хотелось душевного спокойствия. За окном, сотрясая стекла, завывал ветер. Погода больше походила на ноябрьскую. Я медленно переоделась на ночь, выискивая взглядом любые несоответствия и непорядок в комнате, но ничего не заметила. В гостиной я свет потушила, но оставила его в ванной комнате и, забравшись в кровать, натянула одеяло до подбородка. И лежала так целую вечность, думая о Беке, его поцелуе, о мыши и обо всем остальном.

В восемь часов утра я уже выходила из гостиницы, собираясь нанести визит Пайпер. Ночью, пялясь в темноте в потолок, я разрабатывала стратегию разговора: 1) нужно отправиться к ней пораньше, чтобы она не успела уехать и исчезнуть на целый день; 2) нужно убедить ее, что разговор наш останется в тайне, если она расскажет мне всю правду.

На улице стоял легкий морозец, изо рта шел пар, а увядшие цветы в парке были подернуты инеем. Интересно, накануне вечером, когда я ужинала с Беком, тоже было так холодно? Я не помнила. Впав в столбняк влюбленности, я обрела иммунитет к холоду.

Огибая гостиницу, я вдруг заметила мужчину, который, сунув руки в карманы пиджака, быстро шел к заднему входу. Я узнала Джорджа.

Он резко остановился, увидев меня, поднял было руку, чтобы помахать, а потом заторопился ко мне по лужайке. Когда Джордж приблизился, я заметила, что он бледный и осунувшийся, словно после трехдневного кутежа. Но его крашеные черные волосы ярко блестели под скупыми лучами солнца.

— Доброе утро, — поздоровался он, протягивая руку. Она опять оказалась потной, несмотря на холодный воздух. — Дэнни говорила, что вы вернулись ей помочь.

— Да, приехала, как только смогла. Вам, должно быть, нелегко сейчас приходится?

— Полиция все не так истолковала, понимаете… хотя мне не следовало бы с вами об этом говорить. Мой адвокат настаивает, чтобы я ничего ни с кем не обсуждал.

— Я понимаю, — согласилась я.

— Можете себе представить, какое это напряжение для нас с Дэнни, — вздохнул он.

Дэнни говорила не про напряжение.

— По-моему, Дэнни очень вам помогает, — заметила я.

— Конечно, Дэнни всегда… Я… я не знаю, что вам известно, но у нас с ней были и взлеты, и падения. Однажды я очень нехорошо с ней поступил, но пообещал, что это никогда не повторится, а я человек слова. Помогите мне убедить ее в этом. Я не сделал ничего дурного.