мола под неприятельскими выстрелами, присоединились к своим. Едва Щеголев и его команда сделали шагов 15 от батареи, как взорвало ящики. На союзных пароходах раздались торжественные крики; но, к счастью, взрыв не нанес никакого вреда команде, которая с барабанным боем направлялась, по отданному прежде приказанию, на соседственную батарею. Барон Остен-Сакен приказал ее отозвать на бульвар. Тут, лично благодарил он молодого героя за подвиг, а также команду, и поздравил нескольких нижних чинов кавалерами знака отличия военного ордена.

Во все это время другие батареи оставались вне круга действий: только в начале бомбардирования один линейный корабль обменялся несколькими выстрелами с батареей № 1, расположившись против правого ее фаса.

После взрыва пороховых ящиков, неприятель стал стрелять реже и, наконец, совсем смолк. Тишина продолжалась около часа. В третьем часу опять началась канонада на нашем левом и правом фланге. На левом фланге ничто уже не препятствовало неприятелю громить город, что он и делал с ожесточением. Один отделившийся фрегат снова завязал перестрелку с батареей № 1-го. Начальствующий на ней подпоручик Винокуров, успев во время затишья переместить орудия, на этот раз отвечал с большим успехом: после получасовой пальбы, на корабле была повреждена палуба, а один баркас разбит вдребезги.

Между тем, начальствующий над войсками, заметив еще с утра, что неприятель сосредоточивает особенные усилия на нашем левом фланге и, особенно у Пересыпи, отправил туда дивизион пешей артиллерии и прикрытие. Отряд и артиллерия расположились скрытно, за заборами.

Часа в 3 заметили неприятельские баркасы с десантом, шедшие к Пересыпи. Задняя их линия остановилась саженях в 250 от берега; передняя же, состоявшая из 8 баркасов, подвигалась вперед. В это время выдвинуты были из засады на берег орудия, которые, выждав приближение баркасов на 150 саженное расстояние, открыли по ним учащенный огонь; картечь наносила большой вред неприятелю; один из баркасов был потоплен. В беспорядке отплыли остальные назад, поражаемые вдогонку картечью, а потом ядрами. Когда они скрылись за пароходами, тогда эти последние открыли огонь по нашей артиллерии и успели подбить два лафета и ранить двух человек, пока орудия снялись с позиции. Пароходы, между тем, осыпали бомбами, ядрами и ракетами эту местность и зажгли несколько домов. Пересыпь, населенная бедным классом жителей, вскоре опустела; неприятельский флот обратил всю силу огня на город. Бомбардирование продолжалось до захождения солнца. Часу в 7-м вечера неприятельские пароходы вернулись в линию кораблей.

Вред, причиненный городу этим страшным бомбардированием, далеко не соответствовал огромным средствам, употребленным неприятелем. Справедливо замечают даже англичане, что союзники в этом случае поступили непоследовательно, что они сделали или слишком мало или слишком много: мало – относительно громадности флота, употребленного на столь незначительное предприятие; много – для того, чтобы возбудить против себя негодование за это бесполезное бомбардирование торгового и почти незащищенного города. Причиной наших малых потерь было, во-первых, то, что бомбы большей частью не разрывались; стрельба с неприятельского флота была очень не верна, чему способствовала поднявшаяся во время бомбардирования непогода; во-вторых, совершенный порядок в городе, быстрота и точность, с которой выполнялись все распоряжения начальников. Пожарам не давали распространяться, успевая вовремя тушить их; войска были укрыты от выстрелов; передвижения совершались с предосторожностями. Вся потеря на батареях и в городе состояла из убитых 4-х нижних чинов; раненых – артиллерии подполковника Мещерского, нижних чинов 45, и контуженых нижних чинов 12; кроме того, из жителей города убито 3 и ранено 8. Бомбы и ядра падали по преимуществу на так называемое «Греческое», которое составляет лучшую часть города; множество бомб упало в сад и флигель князя М. C. Воронцова и в дом Нарышкина; ядром отбило угол гранитного пьедестала памятника герцога Ришелье. Неприятель особенно долго громил карантинные здания; но обитатели его были выведены с соблюдением всех карантинных предосторожностей, и отделались одним страхом. Важнейший вред нанесен был в гавани; некоторые из судов, а равно принадлежавшие правительству небольшие пароходы «Андия» и «Днестр» и плавучий Кинбургский маяк были опущены в воду, и впоследствии, без особенного для них вреда, вновь вынуты; сгорело несколько судов, принадлежавших иностранным купцам; находившееся же на них имущество почти все спасено. Замечательно, что одним из первых выстрелов с английского парохода зажжено было английское купеческое судно, стоявшее в гавани, и ранен находившийся на нем повар, ирландец.

Неприятель также несколько потерпел от выстрелов с батарей, как показали наши пленные, взятые с купеческих судов и находившиеся во время дела на неприятельских кораблях; кроме вреда, нанесенного баркасам, пытавшимся высадить часть войск у Пересыпи, некоторые из пароходов, участвовавших в деле, получили пробоины и уведены были на буксире; на одном, как мы уже сказали, оказался пожар. Число убитых и раненых на неприятельском флоте простиралось до 30 человек. Рюстов, в своей истории последней войны против России, говорит: «Союзный флот убедился на опыте, что самые плохие береговые батареи имеют превосходство над морской артиллерией».

Мы описали дело, как было, как видели его тысячи людей, между которыми было множество иностранцев; после этого считаем излишним опровергать явившуюся после дела французскую реляцию, которая сильно напоминает собой известные бюллетени «Большой армии», и рассказы английских журналов.

В наступившую ночь и весь следующий день работали неутомимо на батареях Одессы. Опыт показал неудобное устройство амбразур, а потому орудия расположили для стрельбы через банк; поставили новую батарею на Пересыпи и оканчивали другую на конце Канатной улицы, к морю; словом, готовились дать новый отпор, на этот раз, более сильный. На другой день явился из-за линии кораблей на всех парах пароход-фрегат; он несся прямо в глубь залива и стал стрелять по нашим работам; но встреченный огнем батарей, пароход также быстро ушел назад. Это были последние выстрелы. Неприятельский флот простоял еще три дня в виду Одессы и 14-го апреля снялся с якоря и скрылся.

Во все время бомбардирования совершенный порядок и спокойствие в городе не были нарушены ни одним предосудительным поступком, в противность донесения союзных адмиралов; все приказания начальства исполнялись местными жителями с точностью и нередко с самоотвержением; для большего подтверждения этой истины, укажем на официальное письмо всех европейских консулов, находившихся во время бомбардирования в Одессе, в котором они, от имени своих соотечественников, благодарят исправлявшего должность Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора за все те меры и заботы, которые были приняты для охранения собственности и порядка в городе[53].

Негодование жителей Одессы, не только русских, но и иностранцев, было сильно возбуждено нападением союзников на город мирный, торговый, столько раз спасавший Европу от голода. И какой день выбрали они для совершения этого кровавого подвига!.. Некоторые из подданных Франции