верности. Душу себе вымотает, научится жить в нелюбви, но не позволит себе ничего лишнего. Хорошо же? Да просто заебись, ага. Вот только ни хрена меня это не утешает. И я, сцепив зубы, смотрю, как они танцуют. И как уходят потом. По одному. Сначала она. А потом и он…

Блядь.

– Я на пять минут отойду.

– Давай недолго только. У нас мелкие хоть и с нянями, все равно неспокойно. Будем скоро выдвигаться, – поясняет Брагин. Киваю, мол, понял. И не чувствуя под собой ног, шагаю к лестнице. Внутри, сминая ребра, беснуется ураган. Меня сейчас просто расплющит. Я сдохну на пустом месте. Вот смеха-то будет. Ничего же не случилось, так? Эй! Назар. Ни-че-го не случилось. Не дури. Она могла выйти воздухом подышать. Или в туалет. Отойти к бару! Да и с хрена ты вообще взял, что Тоха за ней пошел?

Не знаю! Придурок, наверное.

Но как она на него смотрела… Блядь! Нет, не так. Как не смотрела. Как старательно отводила глаза, не замечая, что впивается ногтями мне в руку. И так по-глупому себя выдает. Ла-ла-ла. А врать не научилась. Точнее, чувства свои скрывать. Или это одно и то же?

Боже, ну я и придурок! Девочку себе захотел. И что теперь? Есть девочка. И между вами столько всего есть, целый космос, а она на другого… не смотрит. Потому что тебя обижать не хочет! Потому, что… «Я хочу тебя полюбить», ага! Да только когда это будет?

Озираюсь. Никого. Если я сейчас начну дергать ручки на дверях с табличками «staff only», можно будет отмечать возвращение к собачьей жизни образца десятилетней давности. А я не хочу! Не хочу. Не хочу…

Верчу башкой. Дверь в мужской туалет открывается. Не дыша наблюдаю за тем, как из сортира выходит Антон.

– Тоже отлить?

Этот ком в горле вообще можно сглотнуть? Дергаю несколько раз кадыком.

– Не, – сиплю. – Жену ищу. Ты не видел?

– Она была на танцполе, но потом куда-то ушла.

Ну конечно! Конечно, они не вместе. Господи, Назар, вот просто выбрось это из головы!

Антон удивленно наблюдает за сменой эмоций на моем лице. Я отвожу глаза и в этот миг, наконец, замечаю, как…

– Что происходит? – останавливаю взмыленного официанта.

– В кухне прорвало трубу.

По ходу движения достаю из кармана телефон. Ага. Так и есть. Несколько пропущенных от менеджера. Толкаю дверь. До закрытия не так уж много времени. Даст бог, вывезем. Окидываю кухню цепким взглядом и застываю с открытым ртом. Лала в числе нескольких подсобных рабочих собирает воду с пола огромными, непонятно откуда вообще на моей кухне взявшимися тряпками. Босиком. С завязанным на бедрах в узел дизайнерским платьем и безжалостно скрученными на макушке волосами, которые она закрепила… палочками для суши?! И с кем-то на повышенных, видно, чтобы перекричать производственный шум, разговаривающая на неизвестном мне языке.

– Виктор Петрович, Максакбек говорит, что ему нужно еще минут пять, продержитесь на горячей воде? Очень повезло, что после ремонта осталась… Я не знаю, как это перевести… Муфта? И что Максакбек раньше ремонтами занимался! Где бы мы сейчас сантехника искали, правда? Ой, Назар, до тебя все-таки дозвонились! – заметив мою застывшую фигуру, лялька радостно улыбается. – А то тут…

Она еще что-то тараторит. Я киваю. Беру ее за мокрую руку, заставляю распрямиться. И на глазах у десятков своих подчиненных целую.

Эмоции… Вот что делает жизнь по-настоящему яркой. Правда, если длительное время себя от них отгораживать, в надежде избежать потрясений, об этом почему-то начинаешь забывать. А зря. Исключать, что память может в любой момент вернуться и вышибить из тебя дух, нельзя. Лала вон как быстро меня реанимирует. Только за сегодняшний вечер мой скудный эмоциональный спектр пополнился такими чувствами, что… Я же говорил, что сдохну? Вот как пить дать. Нельзя так. Нельзя человеку моего возраста, чтобы вот так из одного в другое швыряло.

– Да понял я, понял, что тут произошло. Что за Максакбек? – веду губами по ушку.

– Новенький. Его на подсобные работы взяли, – вздыхает Лала.

– Ты прикинь, тут льет, этот Макса… как его там, что-то тараторит. Ни хрена не по-нашему. Хорошо, хозяйка пришла, все решила, – вмешивается в разговор шеф. – А то бы и знать не знали, что этот Макса… помочь может. Отделались малой кровью.

Хозяйка, значит. Ну, если Игорь мою ляльку хозяйкой признал, то все. Тушите свет.

– Максакбек, Игорь Валерьевич, зовут парня, – выныривает Лала, грозно нахмурившись.

– Запомню, – улыбается в усы мой самый лучший шеф.

Блин, у меня чуть открытие не сорвалось, а я в ответ тоже лыблюсь. И все лыбятся по-доброму. Весь персонал. И Антон. Одна Ольга хмурится, которой тоже, видно, сообщили.

– Пойду, что ли, помогу чем… Максакбеку.

– А ты умеешь? – Лала округляет глаза. Шоу мы уже и так устроили порядочное, поэтому на вопрос жены я лишь коротко киваю. И еще на секунду задерживав на ней, такой нереальной, взгляд, мягко замечаю:

– Приводи себя в порядок. Здесь без тебя все уберут.

– Да мне нетрудно помочь. Люди делом заняты, а я танцую.

В общем, пока мы с Максакбеком возимся с трубой, моя эксклюзивная женушка вычерпывает воду с пола в холодном цехе. Сюрреализм, да? Не-а. Самое интересное начинается чуть позже. Когда к нам присоединяются четы Брагиных и Панаевых, собравшихся уходить, да как-то резко передумавших. Долгие годы потом среди персонала и даже в прессе будут ходить байки про этот вечер. Со временем они трансформируются, обрастут выдуманными подробностями и совершенно перестанут походить на правду. Но мы навсегда запомним, как всемером до утра сидели в постепенно пустеющей кухне, пили, обсуждали рукожопых производителей труб и много-много смеялись.

Домой возвращаемся, когда уже рассвело. Море планов на мою девочку и одержимых фантазий отступает на фоне выпитого и взорвавших меня эмоций. Вместо горячего секса мы с женой тупо вырубаемся, как пара пенсионеров. Просыпаюсь после обеда от ощущения, что на меня кто-то смотрит.

Лала…

– Ну, привет, мистер много виски.

– Привет, динамо.

– Эй! Ты вообще-то первым захрапел.

– Поклеп.

С рыком подминаю Лалу под себя. Виски и впрямь было больше, чем я себе позволяю. Надо бы освежиться и почистить зубы. Только вот не похоже, чтобы мою ляльку это парило. Губки