соответствовал истинной последовательности событий в ту ночь, однако оба агента безоговорочно приняли версию Бёртона. Оба также выразили гнев и негодование по поводу того, что кто-то посмел поднять руку на человека, которого они поклялись защищать. Преступник заслуживает самого сурового наказания. От них никто не услышит о причастности президента к этим трагическим событиям.

После того как все разошлись, Бёртон долго сидел в саду, потягивая пиво. Если б только они знали правду… Вся беда была в том, что он ее знал. Кристально честный всю свою жизнь, Билл Бёртон мучился от своей новой роли изворотливого лжеца.

Допив второй стаканчик кофе, он взглянул на часы и, налив себе еще один стаканчик, обвел взглядом командный пункт Секретной службы.

Бёртону всегда хотелось быть сотрудником элитной службы, охраняющей самого важного человека на планете: неприметная сила, ум и подготовка агентов Секретной службы, тесное товарищество. Сознание того, что от тебя в любой момент могут потребовать пожертвовать своей жизнью ради другого, ради всеобщего блага, постепенно лишило этот в высшей степени благородный поступок ореола героизма. И это позволяло агенту Уильяму Джеймсу Бёртону каждое утро просыпаться с улыбкой и крепко спать ночью. Однако теперь это чувство исчезло. Бёртон просто выполнил свою работу, но чувство исчезло. Покачав головой, он быстро выкурил сигарету.

Они сидят на ящике с динамитом. Все до одного. Чем пространнее объяснялась Глория Рассел, тем более невыносимой становилась эта мысль.

Номер машины, который успел запомнить Варни, обернулся полной катастрофой. Очень осторожные справки проследили машину прямиком до штрафной стоянки вашингтонской полиции, черт побери. Проявлять настойчивость было крайне опасно. Рассел была в ярости. Ну и пусть. Она ведь утверждала, что всё под контролем. Чушь собачья!

Аккуратно сложив газету, Бёртон оставил ее для своего сменщика.

Черт бы побрал эту Рассел. Чем больше размышлял Бёртон, тем сильнее разгоралась в нем бешеная ярость. Однако теперь отступать было уже слишком поздно. Бёртон потрогал левый бок пиджака. Его пистолет калибра.357 вместе с девятимиллиметровым пистолетом Коллина, залитые в бетон, покоились на дне реки Северн, в самом глухом месте, какое они только смогли найти. Для большинства эта предосторожность, наверное, показалась бы излишней, однако для Бёртона никакая предосторожность не была лишней. У полиции имеется одна пуля, от которой нет никакого толка, а вторую она никогда не найдет. Но даже если и найдет, ствол его нового пистолета стерильно чист. Бёртон абсолютно не опасался того, что его припрут к стене эксперты-баллистики местной полиции из Вирджинии.

Билл Бёртон уронил голову, вспоминая события той ночи. Президент Соединенных Штатов оказался развратником, который обращался со своей избранницей на очередную ночь настолько жестоко, что та попыталась его убить, и агенты Бёртон и Коллин вынуждены были застрелить ее.

После чего они замели все следы. Вот что заставляло Бёртона морщиться всякий раз, когда он смотрел на себя в зеркало. Сокрытие следов. Они солгали. Солгали своим молчанием. Но разве он, Бёртон, не лгал постоянно? По поводу всех этих ночных свиданий? Когда каждое утро здоровался с первой леди? Когда играл с двумя детьми на лужайке Белого дома? Не рассказывая им о том, что их супруг и отец вовсе не такой милый, хороший и добрый, каким они его, вероятно, считают. Каким его считает вся страна.

Секретная служба… Бёртон поморщился. Самое подходящее название. Сколько всякой грязи он повидал за годы службы! И Билл отводил взгляд. Как и все остальные агенты, в тот или другой момент. Между собой они шутили или жаловались на то, что видели, но и только. Эта функция, пусть и нежеланная, являлась неотъемлемой частью ремесла. Власть сводит людей с ума; она внушает им сознание собственной неуязвимости. А когда происходит что-то плохое, подчищать грязь приходится простым трудягам из Секретной службы.

Несколько раз Бёртон снимал трубку, собираясь позвонить начальнику Секретной службы. Чтобы рассказать ему всю правду и выйти из игры. Но всякий раз он клал трубку на место, не в силах вымолвить слова, которые положат конец его карьере, а по большому счету и жизни. И с каждым днем крепли его надежды на то, что все откроется само собой, хотя здравый смысл и подсказывал, что такое не произойдет никогда. Бёртон чувствовал, что сейчас уже слишком поздно говорить правду. Если б он заговорил через день, через два, это еще можно было бы объяснить, но только не теперь…

Мысли Бёртона вернулись к расследованию смерти Кристины Салливан. Он с большим интересом прочитал заключение о вскрытии, любезно предоставленное местной полицией по просьбе президента, глубоко, очень глубоко опечаленного трагедией. Черт бы его побрал!

Синяки на подбородке и следы удушения. Эти повреждения причинили не пули, выпущенные им и Коллином. У женщины были все основания хотеть убить президента. Однако Бёртон не мог этого допустить, не мог допустить ни при каких обстоятельствах. В наше время абсолютных истин почти не осталось, но это, черт возьми, была как раз одна из них.

Он поступил совершенно правильно. Бёртон повторил себе это уже тысячу раз. Совершил то самое, к чему его готовили буквально всю его взрослую жизнь. Обыкновенный человек не способен понять, просто не способен представить себе, что будет думать, что будет чувствовать агент Секретной службы, если в его дежурство произойдет что-то плохое.

Давным-давно Бёртон разговаривал с одним из бывших телохранителей Кеннеди. Тот так и не смог забыть Даллас. Он шел рядом с лимузином президента и не мог ничего сделать. Президент был убит. Прямо на глазах у агента пуля поразила его в голову. Он ничего не мог сделать, однако на самом деле всегда что-то есть. Всегда можно принять какую-то дополнительную меру предосторожности. Повернуться влево, а не вправо, наблюдать более пристально за каким-то зданием. Более внимательно всматриваться в толпу. Телохранитель Кеннеди так больше и не смог обрести душевный покой. Уволился из Секретной службы, развелся и закончил свои дни в какой-то крысиной дыре в Миссисипи, в то же время все последние двадцать лет жизни оставаясь в Далласе.

С Биллом Бёртоном такое никогда не случится. Вот почему шесть лет назад он закрыл своим телом предшественника Алана Ричмонда — и в награду за это, даже несмотря на бронежилет, поймал две пули 38-го калибра в стальной оболочке, одну в плечо, другую в предплечье. Просто чудо, что ни одна не задела жизненно важные органы и артерии, оставив Бёртону лишь несколько шрамов, а также глубокую благодарность всей страны. И, что самое главное, подхалимство со стороны коллег по Секретной службе.

Вот почему Бёртон выстрелил в Кристину Салливан. И так же в точности он