Яков Цвиркунов:

Если Балунов это пишет, то он врет. Просто прямым текстом врет. Не хочу разбирать все случаи, которых много. Ограничусь только этим. Во-первых, Балунова в те годы уже не было в группе. Во-вторых, ситуация была такова: никаких одноканальных дорожек со студии у нас не сохранялось. В те годы мы не сохраняли многоканальные студийные сессии, чтобы с ними можно было потом что-нибудь сделать. Существуют только стереофонограммы, с которых гитару Реника не выдрать никак. Любому профессионалу это очевидно. Уже поэтому это лживое утверждение.

В-третьих, когда ушел Реник, я остался в «Короле и Шуте» единственным гитаристом. В тот момент мы как раз начали экспериментировать с электроникой, с подкладами, которые идут автоматически. Это нормальная западная практика. Мы искали способ сделать звучание более жирным, и один из экспериментов был такой: в течение года мы пробовали писать подклады под гитарное соло. Условно говоря, я играю вживую, и подо мной звучит мною же записанный плейбек. С тех времен остались мои концертные записи, на которых отлично слышно, когда это звучит. Потом мы от этого ушли, когда Павлик стал играть на клавишах, и мы отдали ему многие риффовые вещи, которые уже позволяли не записывать подклады. Мы поставили комбик и уже в него отправляли клавишную партию, она слегка перегружалась и звучала очень достойно, давая именно тот объем, который был нам нужен.

Яков Цвиркунов

Ну и вишенка на торте. Послушал внимательно выступление с голограммой Михи (оставим пока этическую и эстетическую сторону этой истории), а именно – песню «Воспоминания о былой любви». Так вот – голос Михи там альбомный, с пластинки 2001 года «Как в старой сказке». А теперь внимательно вчитываемся в первый пункт про невозможность выдрать голос или гитару из двухканальной стереофонограммы и делаем простой вывод: звучит альбомная версия со всеми инструментами. И кто это там выплясывает под записанную Ренегатом и мной фонограмму? Правильно, наш герой. Думающим людям рекомендую держать эту историю в уме, когда они будут читать книги Балунова.

Александр Щиголев:

Я уже спокойно отношусь к тому, что наши оппоненты высказали личное мнение. Они имеют на это право. Другое дело, что, выказывая такое явное неуважение к нашей общей истории и к нам лично, используя для этого все возможные СМИ, прежде всего, они показывают свою несостоятельность как музыканты. Это как раз тот случай, когда гитары должны звучать громче всех слов и достижения после «Короля и Шута» должны показать, кто был в нашей группе самый талантливый, самый незаменимый, а без кого мы могли бы и обойтись и тогда, и сейчас.

А что мы видим? Выпускаются какие-то нелепые альбомы с привязкой к «Королю и Шуту», Балунов написал о «Короле и Шуте» две книги. Я их не читал – боюсь, у меня кровь из ушей пойдет. Поклонники иногда мне что-то оттуда пересказывают и интересуются, так ли это все было? Нет, не так! Потому что это художественное произведение, а не исторический факт.

Александр Леонтьев:

С Балуновым был вообще жесткач! Он писал в закрытые группы в соцсетях, где про нас муссировались какие-то запредельные мерзости (фанаты нам потом присылали скрины). Сначала мы решили забить на это дело. Но поскольку ложь по-геббельсовски повторяется миллион раз, рано или поздно наступает такой момент, когда вдруг у не особо одухотворенных людей, не воцерковленных храмом интеллекта, создается иллюзия, что это – чистая правда. Они начинают в это верить даже не просто свято, а спокойно, как в свершившийся факт. Даже пытаются найти нам оправдание и начинают «заступаться»: ну ладно, оставьте ребят в покое – говно они, ну что ж такое. Иногда приходилось просто отвечать. Видимо, это интервью назрело, и надо было его дать.

Александр Леонтьев:

Я действительно настаивал на том, чтобы Сергея Захарова в группе больше не было. И настаивал на этом жестко. Если вспомнить ситуацию в подробностях, это был не первый, не второй и не пятый его залет. Я уже объяснял в интервью и могу еще раз напомнить, что он нам запаскудил несколько ответственнейших событий. Прежде всего, вернемся к тому моменту, как Захаров в группе появился, когда ребята писали в Москве уже без меня сделанный нами вместе альбом «Продавец кошмаров». Я приезжал в студию писать свои гитарные партии, а после обеда наставала очередь баса. Сам наблюдал, как приезжает басист, которого я тогда еще не знал, и пьяный просто падает. Спрашиваю Андрюху Князева: «А это нормально вообще?» Он: «Надо будет с ним серьезно поговорить».

То есть представь: состоявшийся, зарабатывающий, собирающий коллектив, легендарный и с именем. Появляется новый участник – как я понимаю, по протекции других музыкантов, который начинает сразу же себя так вести. На тот момент я уже работал в Киржаче, у меня там был коллектив человек в 30. За гораздо меньшие проступки я людей просто увольнял. Есть взрослая жизнь, есть ответственность, а тут на запись альбома заявляться пьяным! Ну ладно, я на тот момент был уже не в группе, возвращаться туда не планировал – просто поинтересовался у Князя, как так можно. Князь всегда был голосом разума. Если Горшок мог прощать, поскольку сам часто залетал, к этим вещам относился снисходительно и старался делать скидку. А Андрюха всегда избирал более жесткую политику. Князь сам в некоторых интервью говорил, что Захарова заставляли подшиваться.

И вот происходит следующая ситуация. Я возвращаюсь в группу, Захаров, пока он был в завязке, играет очень хорошо, все замечательно. Но, как в любом зависимом человеке, в нем сидит демон, и он вновь начинает пробовать давить на твою мягкость – прокатит или не прокатит. Раз развязал, два развязал, хотя еще с Князем у него был уговор жесткий: Серега, ты в группе до тех пор, пока каждый год подшиваешься. В группе мы, музыканты, всегда получали поровну. А на момент моего возвращения Захаров получал не 10 %, как остальные инструменталисты, а 8 %. Именно потому, что у него были залеты, ему снизили ставку.