Я ощутила, как глаза мои сужаются от злости.

— Но от меня-то тебе что нужно?

Майк старательно отводил взгляд.

— Ну-у… я ведь тоже вложил свои деньги в этот магазин, в самом начале. Стало быть, имею право на долю в бизнесе.

— Ты так думаешь?

Совсем ослабевшее вечернее солнце уже не могло растопить лед в моем голосе.

— Ну да. А ты сама разве так не думаешь? Что мне тоже кое-что причитается с вложенного капитала?

Только в этот момент до меня доехало, как ужасно я прокололась. Какая я жалкая, безмозглая идиотка. Дура! Дура! Дура! Дура…

Даже в глазах потемнело.

Пристроиться решил. Не я ему нужна, а часть прибыли. Этот подонок остался без работы (и, видимо, без подружки, которая была там же, под боком) и нашел, к кому присосаться, — ко мне. А все эти разговоры о прошлом, встреча у озер, раскаяние, чарующая улыбка, выразительные долгие взгляды — самое настоящее лицемерие.

А я-то все приняла за чистую монету, развесила уши! Как раньше, когда он говорил мне, вернувшись под утро домой, будто засиделся с ребятами. И ведь верила. Но сейчас-то как я могла? После того, как однажды он уже показал себя в своем истинном виде.

Да не с ребятами тогда он торчал, а с ней, наивная ты дурища!

Я с трудом сдерживала слезы. И злость, и жалость к себе, и презрение, и тяжкое разочарование, и чувство униженности затопили меня с головой. Ощущения были те же, что и тогда, когда он бросил меня, как надоевшую игрушку. С глазами, полными слез, я стою вот здесь, в этом чудесном месте, перед этим человеком, превратившим мою жизнь в страдание. И я снова ему поверила, идиотка. Неисправимая дура!

Искреннее, открытое лицо Джейми всплыло передо мной… и такая боль в его глазах — как в тот момент, когда я сказала ему, что хочу встретиться с Майком. Если бы у меня сейчас в руке было зеркало, я точно увидела бы ту же боль… в своих собственных глазах.

Горечь и злость на себя были вытеснены гневом. Майк загубил только начавшее улыбаться мне счастье. Я променяла замечательного человека (только готовить не умеет) на жалкого, никчемного приспособленца!

— Ау, детка! Все нормально? — интересуется приспособленец. — Думаю, мои соображения вполне резонны, — продолжил он, не подозревая, какие мысли и чувства меня обуревают. — Так попробуем работать вместе, а? Я готов начать прямо с понедельника. Это будет здорово!

Знаешь, мама, я ведь никогда еще никого не била по лицу. Оказывается, это очень приятно. Хотя потом, возможно, надолго придется отложить дневник, потому что рука ноет так зверски, что невозможно писать.

…Отводя в тот момент руку назад, я старательно вспоминала, как действуют в подобных обстоятельствах персонажи боевиков. Сжала пальцы в кулак, отвела его так, чтобы наотмашь, и, зарычав от ярости, врезала по щеке. Удар был не таким уж и мощным. В иных обстоятельствах Майк наверняка успел бы увернуться, но я застала его врасплох. Он крякнул и, сильно качнувшись назад, рухнул с пристани в воду.

Слегка наклонившись, я посмотрела, как он барахтается, и почти завизжала:

— Да пошел ты на хер, говнюк! Не понимаю, как я могла тебе поверить!

Птицы, сидевшие на деревьях, в ужасе разлетелись от моего свирепого вопля.

— Подонок, тварь, проходимец жалкий! Проныра хитрожопый!

— Ты с ума сошла! — взвыл Майк, одной рукой держась за щеку, а другой пытаясь ухватиться за сваю.

— Вот сейчас ты сказал истинную правду! Нормальная женщина не поверила бы ни единому твоему слову! Из-за тебя я навсегда потеряла Джейми, который действительно мной дорожил!

— Что еще за Джейми, черт возьми?

Была бы возможность, снова врезала бы этому гаду. А еще оторвала бы штырь и засунула ему в задницу. Но такой вариант расплаты был неосуществим. Поэтому пришлось довольствоваться малым: вскинула вверх оба средних пальца и потопала прочь. Не обращая внимания на его мольбы помочь ему вылезти из воды (позже вспомнила, что он не умеет плавать), я направилась назад, в сторону парковки.

Когда добралась до своего Мятыша, ярость перегорела. Но слезы унять не удавалось, так и ехала, рыдая. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы перевести дух. Я была раздавлена, подавлена собственной глупостью. Это надо же, как легко он меня развел. Но плакала я не поэтому. А потому, что, возможно, никогда больше не увижу улыбку Джейми Ньюмана. И все из-за него, из-за мерзавца, из-за проклятого Майка Адамса.

Мамочка, я записывала эту историю целых три часа, представляешь? Так она меня вымотала. И рука ведь дико болит, падлючка такая. Пью обезболивающие таблетки. Пойду лягу, хочется забыться и забыть эту кошмарную неделю. Завтра встречаюсь с Тимом, чтобы хоть как-то развеяться. Только не дай бог на глаза мне где-нибудь попадется каучуковый фикус. Я тогда покончу с собой, честное слово.

Я постоянно по тебе скучаю, мама, но сейчас мне особенно тебя не хватает. Просто до ужаса.

Твоя горемычная и измотанная душевно и не только дочь Лора.

Целую.

Распустить нюни перед женщиной, которая надраивает в этот момент твоего торчуна, гм… не таким я рисовал себе празднование Хэллоуина. Но пятничная вечеринка завершилась именно таким фиаско. И мое будущее рисовалось мне тогда весьма удручающим. Об этом мы поговорим позже. Сначала придется объяснить, почему я, собственно, рыдал.

Прежде всего меня подтолкнули к тому сами обстоятельства, то есть вечеринка. Причем не простая, а корпоративная, то есть в конторе. Обычно это сборище разношерстных людей, которые общаются друг с другом исключительно по производственной надобности. Но начальство делает вид, что искренне верит: подобные мероприятия улучшают климат в коллективе и укрепляют командный дух.

Служебные междусобойчики обычно заканчиваются пьяными воплями, спорами и разборками, а попутно страдает ценное офисное оборудование и здоровье сотрудников, которые в понедельник крайне смущены и чрезвычайно заторможены, вследствие чего производственный процесс тоже сильно замедляется.

Главным вдохновителем и организатором корпоратива был Алекс, редактор новостей. Алекс — парень непредсказуемый, застрять с таким в лифте никому не пожелаю. Надо сказать, атмосфера в газете в последние месяцы нервозная, вот и решил наш Алекс подбодрить народ, чтобы каждый почувствовал себя полноправным членом большого и дружного коллектива. Хэллоуин, как известно, отмечают в карнавальных костюмах. Если честно, эти фокусы редко кому нравятся. Никто бы не расстроился, если бы правительство наложило запрет на такие вечеринки. Почему? Да потому что всю голову себе сломаешь, пока придумаешь, что надеть, где добыть и добыть так, чтобы извести на эту хрень поменьше деньжат. Шляешься каждый день по дешевым комиссионкам, чтобы в конце концов откопать кожаную куртку более-менее как у Индианы Джонса. Или, озверев от поисков, покупаешь типовой дешевый потусторонний костюм, который сидит на тебе как мешок и сразу начинает расползаться по швам. Потом убеждаешься, что остальные участники шабаша выглядят гораздо убедительнее, и чувствуешь себя как маленький изгой, которого всегда ставят в последний ряд на школьных концертах.