Как же мне сейчас нужен твой совет! Кое-что случилось. Голова идет кругом, мысли мечутся, как белье в барабане стиралки. Сейчас постараюсь объяснить. Может быть, если обо всем этом напишу, сумею прийти к какому-то решению.

В прошлый раз я рассказала тебе о нашей с Джейми первой настоящей близости. Все было чудесно. Правда, соседская девчонка здорово нам мешала — орала в самый ответственный момент. И все же жаркий по-летнему вечер и предвкушение того, что сейчас это наконец произойдет, сами по себе были счастьем, и даже крики этой настырной девчонки, зовущей своего опять сбежавшего кота, были скорее забавными… Хотя нам с Джейми пришлось несколько раз разгоняться снова.

После первой, несколько нервозной близости потом все шло замечательно. Мы просто как с цепи сорвались. Сексодром, настоящий сексодром. Первую неделю каждую ночь отрывались, иногда дважды за ночь. К следующему понедельнику я была как выжатый лимон. Бессонные ночи трудно сочетать с трудовыми буднями, даже если это ночи любви. Днем я едва не засыпала на ходу.

Недосып всегда кошмарно на меня действует, нервы сразу ни к черту. Поэтому я, наверное, и сорвалась в среду, разревелась, как только мы легли в постель у Джейми.

— Что с тобой? — испугался он. — Что-то не так? Я чем-то тебя обидел?

— Нет-нет, — я всхлипнула, утирая слезы. — Просто… сегодня мамин день рождения.

— Ох ты, — только и сказал он. И все. За что я была ему очень благодарна.

Джейми знал, что я тебя потеряла, мамочка. Но в подробности я его не посвящала. А теперь уже могла это сделать. Рассказала, как все было. Что с тобой произошло.

— У меня три года назад друг умер тоже от рака, — помолчав, сказал Джейми. — Ужасное тебе выпало испытание.

Он нежно поцеловал меня в лоб, и я снова разревелась, теперь уже сама толком не понимая почему.

— А какая она была? — спросил Джейми, бережно обняв, и мне стало так спокойно, появилось необыкновенное чувство защищенности. Я рассказывала и рассказывала. О важных вещах и о мелочах. Что ты растила меня одна, когда папа нас бросил. Работала без выходных, чтобы я могла учиться в колледже, а потом в университете. Что ты обожала шоколад: и просто есть, и готовить с ним торты и десерты. Когда я была маленькой, мы часами торчали в кухне, перебирая всякие пакетики со специями для кондитерских изделий. Именно поэтому я в свои двадцать с лишним была уже экспертом в кондитерском деле. Похвасталась ему даже, какой сказочный подарок получила от тебя на свой двадцать первый день рождения: мы поехали в Рим.

— Почему именно в Рим? — спросил Джейми.

— Мечтала там побывать с тех пор, как посмотрела фильм «Римские каникулы». Обожала в детстве Одри Хепбёрн, она мой кумир. А Рим действительно прекрасный город. Мама вскоре заболела, так что то путешествие стало последним нашим с ней счастливым событием. Самые лучшие выходные в моей жизни.

— Это замечательно, — прошептал Джейми. — Хорошо, что у тебя осталось такое светлое воспоминание.

Придется мне на минутку прерваться — ничего ведь не видно, когда глаза застилают слезы.

Ну вот, слезы вытерла, можно писать дальше. Отношения наши постепенно налаживались, сглаживались шероховатости, недоразумения были забыты, выброшены из памяти, как пресловутый педальный бачок (ну тот, из кухни Джейми). Начиналась вторая их фаза, фаза полного понимания и доверия, когда мы позволяли себе немыслимые дурачества, такое вытворяли в постели и так веселились по вечерам, что даже в самые замотные дни с наших лиц не сползала идиотская улыбка. Я была очень счастлива, в последние годы такое случалось редко.

И вдруг нарисовался этот паразит, бывший мой. Майк, короче говоря. Полтора года мы не виделись, я уже отфутболила его на задворки памяти. Несколько месяцев после расставания я жутко тосковала, раны зализывала очень долго. И вот в прошлую пятницу Майк Адамс опять вторгся в мою жизнь, разбередив всю душу. Как говорится, снова-здорово.

Во время ланча у нас полно народу. Это так приятно, что я с удовольствием торчу за прилавком. Однако когда отстоишь пять часов на ногах, хочется немного отдохнуть.

И вот пью я кофе, жую сэндвич с креветками и майонезом, купленный в кафешке универмага «Маркс энд Спенсер», и мечтаю о завтрашнем вечере. Как буду соблазнять Джейми прикидом «французской горничной». Эта пикантная амуниция года четыре томится невостребованной в глубинах шкафа. И еще у меня в запасе отличный гель-лубрикант, тонизирующий.

Моя мечтательная улыбка сменилась… трудно сказать, каким выражением она сменилась, когда я вдруг глянула на входную дверь и увидела рядом с ней Майка. Очень загорелого и возмутительно хорошо выглядящего. Меня затрясло.

— Привет, карамелька, — и прямиком ко мне.

Сердце екнуло, потом заныло. В последний раз я слышала это слово в ту ночь, когда он от меня ушел. Сел на кровати (на моей кровати) со смятыми простынями, еще не остывшими от нашей только что завершенной любовной схватки, и выложил все как есть. Про Ли-Энн, ассистентку из тренажерного зала.

— У нас пока ничего серьезного, — заверил он меня, будто это что-то меняло. — Однако нам действительно хорошо вместе. Я еще мало ее знаю. Но чувствую, это то, что надо и ей, и мне.

…Им было надо, и этого оказалось достаточно, чтобы растоптать, выбросить на помойку наши с ним пять лет.

Мне этого всего точно не надо! Сколько переживаний было доверено только этому дневнику на протяжении года. Хватит. Пока Майк шел к прилавку, все снова нахлынуло. И печаль, и слезы подступили разом. А он улыбался этой своей летучей неотразимой улыбкой, одним уголком рта.

— Что ты тут делаешь, Майк? — спросила я будто в тумане, почти не слыша своего голоса.

— Давно надо было зайти. Все не хватало смелости.

— Ты это о чем? — Я отложила недоеденный сэндвич. Аппетит пропал.

— Месяц с лишним хожу мимо. Только соберусь войти — и вижу в окно, что ты вечно занята. Разговариваешь с клиентами. Ну и не решался. Как идут дела?

— Дела? Неплохо идут, спасибо. А зачем ты тут месяц с лишним ходишь мимо?

— Чтобы на тебя посмотреть, детка. — В глазах искреннее огорчение. — Очень по тебе соскучился.

— По мне?

— Да. Чертовски.

— А как же Ли-Энн?

Он состроил виноватую физиономию.

— Мы с ней не сошлись характерами. Такая история.

Огромные зеленые ирландские глаза смотрели в самую душу.

— Она ведь не ты, моя радость.

Шквал, бурю эмоций, причем самых разных, вызвали эти слова.

Я то открывала, то закрывала рот, не в силах хоть что-то произнести. Потом взяла себя в руки.

— Но я встречаюсь с другим человеком, — сказала я с предательской поспешностью. В памяти всплыло доброе открытое лицо Джейми. — Слишком долго ты собирался зайти.