Он вышел из дома и вместе с обоими телохранителями поехал натакси в Чекаловку. Теперь оставалось только ждать. Ровно через три с половинойчаса у дома остановилась черная «Волга». Это была служебная машина Степана.Такси они отпустили, оставшись втроем в пустом доме. Степан вышел из салонаавтомобиля, огляделся вокруг. В руках у него была темная папка. Подойдя к дому,он достал ключи, открыл дверь. Затем прошел в гостиную. И замер, увидевсидевшего на стуле Анатолия. И двух его телохранителей, стоявших в разных углахкомнаты.

– Проходи, – позвал его Анатолий чудовищно спокойнымголосом, – не стесняйся. Теперь я точно знаю, кто предал нашего отца. И ктовиноват в его смерти.

Нужно было видеть лицо Степана. Он замер, испуганнооглядываясь по сторонам, словно ища выхода. Поняв, что сбежать не удастся, онтяжело вздохнул, жалобно посмотрев на своего родственника. Прошел к столу,усаживаясь на стул напротив Анатолия. Положил свою папку на стол, рядом ссобой.

– Гнида ты, – ровным голосом произнес Анатолий. – Значит,все эти годы именно ты следил за нашим отцом. А я думал, что это был Семен.

Степан молчал. По его лицу плыли красные пятна. Один изтелохранителей сделал шаг в сторону, и Степан съежился, словно готовый к удару.

– Выйдите, – разрешил им Анатолий, – мы поговорим с нимвдвоем.

Оба парня вышли из дома на улицу. Степан проводил их долгимиспуганным взглядом.

– Как ты мог? – спросил Анатолий. – Он к тебе как к сынуотносился, а ты…

– Я ничего… Кто тебе?..

– Хватит. Я все понял. Вчера о том, что Рахимов мне звонил,знала только моя жена. И я рассказал об этом маме. Кому еще она могла об этомсказать? Несчастная женщина. Только тебе и Олесе. Или, наоборот, Олесе, откоторый ты все и узнавал. Мерзавец. Я подумал, что это мог быть только ты. Итогда, в девяносто первом, это был ты. Отцу нужно было с кем-то посоветоваться.А меня рядом с ним не было. Он и решил посоветоваться со своим зятем, самымблизким своим человеком, мужем дочери, отцом своих внуков. А ты, сволочь, егосдал. Сразу сдал. И моего отца убили…

– Я не думал, что все так закончится! – выкрикнул Степан. –Я очень переживал из-за смерти Андрея Алексеевича. Ты видел, как я плакал…

И тут Анатолий не выдержал. Он дернулся и кулаком заехалподлецу в лицо. Удар был сильный. Губа распухла, из носа закапала кровь. Степандостал дрожащими руками платок, но не попытался защищаться.

– Будь ты проклят! – сказал Анатолий. – Отец считал, чтотебе можно доверять. Ты ведь тогда у нас был адвокатом. Это сейчас ты большойсудейский чиновник. Хотя, наверное, тоже не просто так. Тебя на деньги мафиитуда посадили, чтобы ты их наказы выполнял.

– А ты? – крикнул Степан. – А вы все? Можно подумать, что тыангел. Деньги отсюда забрал и на них свой банк открыл. Думаешь, что я ничего незнаю.

– Ты все знаешь, – согласился Анатолий, – и тогда, наверное,все знал. Давно ты на них работаешь?

Степан молчал.

– Я тебя спросил, – повысил голос Анатолий.

– Шесть лет, – нехотя ответил Степан.

– Ты женился на Олесе из-за этого?

– Нет. Честное слово, нет. Мы были уже женаты, когда они мнепредложили… Сказали, что здесь нет ничего позорного. Сказали, что АндрейАлексеевич уже на пенсии, и ему нужно помогать…

– И ты «помогал»?

– Нет-нет. Я ничего не делал. Андрей Алексеевич был человекомстрогим, замкнутым. Он мне ничего не говорил. Но я подумал: если такойфронтовик, такой заслуженный человек согласен работать с этими уважаемымилюдьми, то почему я должен отказываться от их денег.

– Сволочь. Ты ведь прекрасно знал, что он не берет за этоденег. Там были другие обстоятельства. Он считал, что таким образом выступаетпротив самой системы, которая отняла у него лучшие годы, свела в могилу егобрата. И там речь шла о лагерной дружбе, которой воспользовались бандиты ичерез которую он не мог переступить. Согласен, что поступок не очень праведный,но денег он в отличие от тебя не брал.

– А я брал, – выдохнул Степан. – У меня тогда двое ребятбыли на руках, а магазины пустые. И даже молоко надо было с рук покупать. Ты вМоскве сидел, карьеру себе делал. А я здесь с двумя детьми в юридическойконсультации задрипанным адвокатом, который никому не нужен. Без связей и беззнакомств. С голоду умирать? У меня восемьдесят пять рублей в месяц выходило.Что я должен был делать? А они мне тысячу долларов платили. У меня дети наруках были и молодая жена, которых нужно кормить. Ты у нас тогда бобылем ходил,даже не спрашивал, на какие деньги мы живем. И отец твой праведный тоже неспрашивал. А мы котлетами рыбными питались. Мне деньги предложили, и я их взял…

– За кровь отца, – напомнил Анатолий. – Это ты его сдал.

– Он сам себя сдал. Ему такие деньги доверили. А он решил настарости лет из дьявола в ангелы переквалифицироваться. Только так не бывает.Позвал меня и начал спрашивать, какой срок могут дать, если добровольно сдатьвсе деньги. К этому времени за валютные преступления уже не наказывали, и онэто знал. Сам ведь финансистом был. Ну я сразу и смекнул, что он сделать хочет.Только я не думал, что все так закончится. Я думал, они у него деньги отберут идругому дадут. Другого казначеем сделают…

– Ты хотел сам стать казначеем, – неожиданно понял Анатолий,– вот почему ты нас так ненавидел.

– Я не знал, что они его машиной собьют… И я оченьпереживал, – сказал Степан, – ведь за могилкой потом я ухаживал. И деньги напоминки свои потратил. Ты даже не спрашивал, откуда я эти деньги брал.

– Ах ты, подлец! – Он снова ударил Степана в лицо. Затем ещераз, еще и еще.

Тот сидел, пряча голову от ударов и не отвечая. Анатолийуспокоился, отошел в сторону. Кулаки болели. Он с ненавистью взглянул на этого«родственника». Вот так и бывает в жизни. Сначала ему нужны деньги на «молочкодля ребятишек», потом на нормальную жизнь. Потом он считает, что может самстать казначеем и заменить отца в этом качестве. Жадность, элементарнаяжадность и зависть двигали этим мерзавцем. И как только Олеся могла выйти замужза такого урода! Хотя нужно отдать ему должное. Он всегда был заботливым отцоми мужем. И даже заботливым зятем. На поминки деньги тратил. На могилку. Какаямерзость…

– Сначала сдал нашего отца, а потом устроил похищение мамы,– вспомнил Анатолий. – Ты, наверное, хотел сразу организовать общие поминки,чтобы не тратиться.

– Нет-нет. Не говори так. Это я тогда настоял, чтобы ееотпустили. Я их умолял ее отпустить. Говорил, что ты ничего не знаешь проденьги. Клялся им, что буду сам искать исчезнувшие деньги. Умолял отпуститьтвою мать ради наших детей. Честное слово. И они мне поверили.