– Верхнюю одежду, пожалуйста, – потребовала Куртана. – И вашу сумку, мистер Кильон.

– Да мы же замерзнем, – запротестовал Кильон.

Металлический корпус корабля казался ледяным.

– Я велю принести теплую одежду и одеяла. Сумку, пожалуйста! Ну, скорее!

– Мне куртку вернете, – буркнула Мерока.

– Вся ваша собственность переходит к Рою, так что привыкайте. Взамен вас будут защищать и стеречь.

– До тех пор, пока вы не разглядите в нас шпионов, – съязвил Кильон, протягивая сумку.

– Мы не дикари, – возразила Куртана. – Многие наши клиенты становятся полезными, продуктивно работающими гражданами Роя.

– В отличие от черепов, которых ваши люди застрелили на месте разгрома боргов.

Куртана открыла рот, и на миг Кильон подумал, что она начнет оправдываться: мол, казнить черепов не приказывала.

– Они отказались разоружаться, – заявила она.

На самом деле знать об этом Куртана не могла: с тех пор как она распорядилась обезоружить и отпустить черепов, с оставленным при них бойцом она не разговаривала.

– Советую поскорее понять, что вы сейчас не на Клинке. Мы всегда жили по своим законам, и в ближайшее время это не изменится, – добавила она и ушла, закрыв за собой тяжелую, с зарешеченным оконцем в верхней части дверь.

Кильон не сомневался, что в эту каморку регулярно сажают пленных. Стены были достаточно тонкими, чтобы не препятствовать холоду, но при этом достаточно крепкими, чтобы удержать безоружных. Хотя они-то со спутницами о побеге не помышляли.

Корабль задержался до возвращения других десантников. Едва они поднялись в гондолу, двигатели перестали противодействовать рвущейся вверх оболочке, теперь, наоборот, они подталкивали ее. Металлические стены завибрировали, пол накренился, корабль взмыл в небо.

– О Рое ты хотя бы знала, – упрекнул Кильон Мероку.

– Пересекаться с ним я не собиралась. Фрей предпочитает следить за его перемещениями, ну, по мере возможности. Как правило, ройщики держатся намного дальше к западу. Окажись они так близко до нашего отъезда, Фрей знал бы.

Кильон заметил, что девушка держится за Библию, маленькую черную книжку, которую он листал в Конеграде, пока Мерока отсутствовала.

– Так что же такое этот Рой?

– Скоро узнаешь, если нас везут туда.

– По крайней мере, это форма цивилизации.

– Нас с тобой они с распростертыми объятиями не примут. Маму с дочкой – возможно, они же явно не с Клинка, а нас… – Мерока замолчала, пристально глядя на Кильона. – Глаза у тебя чудные какие-то, тебе говорили?

Кильон повернулся к Калис и Нимче. Босые, в лохмотьях, они жались друг к другу, бритоголовая мать обнимала растрепанную дочь.

– Можно мне осмотреть твою девочку? – спросил он Калис.

Женщина крепче прижала к себе дочку, предостерегающе глядя на Кильона.

Тот умиротворяюще поднял руку:

– Калис, мы все знаем, что там случилось.

– Знаем? – удивилась Мерока.

– Когда борг собирался убить Мероку, ты что-то сказала Нимче. Мне послышалось: «Давай же!» С тех пор только об этом и думаю. О чем ты ее просила? В конце концов, она лишь ребенок. Секретного оружия у нее при себе не было. Но я сразу что-то почувствовал.

Взглянув на зарешеченное окно, Кильон удостоверился, что их не подслушивают. Впрочем, даже если он ошибался, из-за гула двигателей вряд ли что-то можно было разобрать.

– Не зональный сдвиг и даже не зональные колебания, – продолжил он. – Казалось, что-то пробивается на поверхность.

– О чем ты говоришь? – настойчиво спросила Мерока.

Кильон поднялся со скамьи, одной рукой уперся в перфорированную потолочную балку, другой быстро провел по отметине на голове Калис, прежде чем та успела отшатнуться.

– Я ведь не ошибся насчет отметины? – спросил он. – Ты нанесла ее сама или попросила нанести, чтобы выдать себя за тектоманта. Нужно отдать тебе должное: получилось убедительно, и черепов ты провела. Но это не родимое пятно, а татуировка, и сделали ее недавно.

– Ты ничего не знаешь, – отозвалась Калис.

– Плюс твое поведение с тех пор, как мы встретились, твои высокопарные, безумные речи. А ведь ты отнюдь не безумна. По крайней мере, не больше любого из тех, кто сидел в клетке и имел шанс сгореть заживо или стать пищей боргов. Такое выбьет из колеи любого изначально безумного. Но это не о тебе. Тебе хватило ума и находчивости найти единственный вариант спасения дочери. Пришлось отвлечь от нее внимание – выдать себя за тектоманта, чтобы Нимчу не заподозрили.

– Эй, ты как себя чувствуешь? – спросила Мерока. – Зря не принял лекарства, пока сумку не отобрали.

– Я чувствую себя неплохо, спасибо. – Кильон натянуто улыбнулся. – Немного помят, но физических и умственных способностей не утратил. Калис, можно осмотреть Нимчу? Обещаю, никто, кроме нас с Мерокой, не узнает об этом. Терять тебе нечего: правду я уже выяснил.

– Правду о чем? – уточнила Мерока.

Калис не воспротивилась, когда Кильон провел рукой по грязным кудрям Нимчи, разделив их так, чтобы обнажить алую отметину. Мерока поднялась со скамьи и глянула ему через плечо.

– Отметина настоящая, – объявил Кильон, снова глянув на зарешеченное окно. – Здесь чистая пигментация. Вряд ли это шрам, клеймо или татуировка. Если это клеймо, то поставили его, побрив девочку наголо. Но волосы отросли, то есть прошло немало времени, а пятно не поблекло.

– Мы об этом уже говорили, – напомнила Мерока. – Существуют тектоманты или нет, Калис не настоящая ведьма.

– Сейчас речь о девочке.

– Она тоже не настоящая.

– Еще как настоящая, правда? – Кильон обернулся к Калис. – И тебе это прекрасно известно. Отметина у нее с рождения, да? Ты всегда понимала, что это опасно, что только из-за одной этой метки девочка может погибнуть, вне зависимости от того, досталась ей сила или нет. Если бы поползли слухи, что у кого-то из вас отметина, ты могла бы, по крайней мере, перетянуть внимание на себя. А если бы сила Нимчи проявилась и привлекла внимание, ты заявила бы, что все дело в тебе.

– Начнешь болтать об этом – убью, – пригрозила Калис.

– Да не буду я ни с кем болтать! Хотя сама ты секрет сохранить не смогла! – Кильон почувствовал, что погорячился, и добавил: – Слушай, Калис, я даже представить не могу, на что ты шла ради дочери. Даже в клетке ты не могла показать, что настоящий тектомант она. Тут наверняка понадобилась вся материнская любовь. – Он покачал головой. – Нет, я болтать не буду. И никто из нас не будет, верно, Мерока?

– Тут болтать не о чем, – отозвалась та.

– Хорошо, так куда проще, – кивнул Кильон. – Только я серьезно, Мерока. Это нужно сделать нашей маленькой тайной. Про Нимчу они узнать не должны.