– Я ведь тоже врач, так что да, уверен.

– У меня были сомнения… подозрения. Во-первых, коллекция у вас в сумке любопытнейшая. Препараты и медицинские инструменты как из рога изобилия. – Теплое дыхание доктора пахло кожей. – Уверен, у нас найдется много тем для разговора, доктор…

– Кильон. – Он посмотрел на Калис и Нимчу, понимая, что девочку должен защитить любой ценой. Сердце бешено забилось. Кильон чувствовал близость некоего поворотного момента. Вот-вот ситуация изменится – и пути назад не будет. – Вообще-то, жалобы есть.

– Жалобы?

– После удара по лицу мне трудновато сосредоточиться. Вот я думаю, вдруг что-то… сместилось.

– Давайте проверим. Пожалуйста, встаньте!

Гамбезон обернулся, словно убеждаясь, что сопровождающие не сбежали, и достал из сумки серебряный инструмент с элегантной рифленой ручкой, на вид высокоточный.

– Вы занимались ранеными, – шепотом начал Кильон. – Где они? Думаю, я смогу помочь.

Гамбезон смотрел в окуляр своего инструмента, поочередно проверяя Кильону глаза.

– Постарайтесь не шевелиться, доктор Кильон!

– Могу раскрыть вам секреты своих препаратов. Даже оперировать могу, если понадобится.

Гамбезон нахмурился, опустил свой инструмент и вытер его шарнирную линзу о куртку.

– Убедительно прошу вас стоять спокойно и молчать. – Врач снова поднял инструмент и заглянул Кильону в глаза.

Он нахмурился сильнее, почувствовав неладное, и резко отстранился, словно увидел свою смерть в этих бездонных темно-синих омутах.

– Кто вы, доктор Кильон? Черт подери, кто вы?

– Может, стоит продолжить осмотр без свидетелей? – предложил Кильон.

Его повели в другую каюту через часть гондолы, которую он прежде не видел. В одном отсеке им попался пилот в перчатках и маске: тот спускался по винтовой лестнице из открытого люка, за которым мелькал мрачный купол оболочки. Слышалась мерная и звучная пульсация потоков воздуха, овевающих оболочку, и пронзительный гул двигателей. Корабль был больше, чем Кильону показалось на земле, а о численности экипажа он не брался судить, даже с учетом раненых. «Репейница» могла запросто вместить десятки человек.

– Вам известно, кто я, – заявил он Гамбезону, когда они остались наедине в крошечной каюте, размером чуть больше аптечного шкафчика. – По крайней мере, подозрения есть.

Гамбезон закрыл за собой дверь.

– Вы нечто невозможное, доктор Кильон. Тем не менее вы стоите передо мной, значит я должен столкнуться… то есть смириться… с вашей сущностью.

– Такие, как я, вам раньше встречались?

– Раз или два я имел удовольствие вскрывать ангелов. Но они погибли задолго до того, как попали ко мне. Как иначе, если за пределами Клинка они дольше нескольких часов не живут. Однако их трупы собирают… бальзамируют… и доставляют таким, как я, то есть увлеченным… интересующимся диковинками.

Гамбезон налил в таз горячую воду и едва ли не с материнской нежностью принялся стирать засохшую кровь с лица Кильона.

– Трупы те были очень старые, доктор Кильон. Ангелы погибли несколько веков назад, если верить источникам, в которых у меня нет повода сомневаться. Впрочем, ангелы почти не меняются, если меняются вообще. Строение их глаз я помню прекрасно. Пожалуйста, разденьтесь.

– Да, конечно.

Кильон скинул теплую куртку, натянутую впопыхах незадолго до того, как Гамбезон увел его от спутниц, расстегнул рубашку, снял майку и застыл перед коллегой. В бутылочках и пузырьках на полках отражалось его тело – бледное, безволосое, тощее, с ребрами, как у батареи.

Гамбезон изучал его совершенно бесстрастно.

– Доктор, пожалуйста, повернитесь, Хочется увидеть ваши… – он сглотнул, когда Кильон встал к нему спиной, – крылья. Можно мне потрогать… осмотреть их?

– Трогайте и осматривайте на здоровье.

Холодные пальцы Гамбезона коснулись его левой крылопочки, потом правой. Врач осторожно мял их, исследуя внутреннее строение – крошечные кости и мышцы, старающиеся развиться и обрести действенность.

– Кто вы? – снова спросил Гамбезон, на сей раз тише.

– Доктор, правду обо мне вы вскоре узнали бы. К чему было тянуть? Я тот, кем вы меня считаете, ну более или менее. Когда-то я был ангелом. Я родился на Небесных Этажах и выглядел бы как забальзамированные трупы, которые вы вскрывали. Но меня модифицировали.

– Зачем?

– С целью проникновения в соседнюю зону, – вкрадчиво продолжил Кильон. – Нас было четверо. Мы подверглись модификации, хирургической и генетической, чтобы уподобиться людям, или недолюдям, как выразились бы ангелы. Нас отправили на Неоновые Вершины жить среди нормальных мужчин и женщин, а заодно доказывать, что это возможно. То, что губительно для немодифицированных ангелов, нам создавало небольшие проблемы, решаемые правильно подобранными антизональными.

– Почему вам не удалили крылья и не откорректировали цвет глаз?

– Удаляли и корректировали. Девять лет назад лишь развернутый анализ крови и мочи выделил бы меня из общей массы. К сожалению, наша операция пошла не по плану.

– Что вы имеете в виду?

– Возникли… некоторые разногласия. – Кильон скупо улыбнулся тому, как умолчал о гибели Арувал и своем участии в уничтожении двух других агентов. – Меня оставили, бросили на Неоновых Вершинах. Со временем наши спецпрепараты кончились. Я довольствовался тем, что мог раздобыть. С зональным недомоганием бороться получалось, а вот физиологическое естество снова начало проявляться. Обстоятельства сложились иначе, чем я рассчитывал. Мне оставалось лишь подавлять изменения с помощью лекарств и хирургии.

– У вас шрамы под крыльями.

– Когда крылья отрастали слишком сильно, их обрезали. Снова и снова. А вот с глазами ничего придумать не удалось, поэтому я старался их прятать. На Клинке мне помогали друзья, обычные люди.

– Они доверяли вам?

– Мы доверяли друг другу. Надеюсь, у нас с вами тоже получится.

– Так вы не доктор, вы солгали мне?

Кильон медленно развернулся:

– Нет, это правда, То есть, по сути, правда. Я патологоанатом, точнее, был им. Работал в морге Третьего округа, а до отправки на Неоновые Вершины служил кем-то вроде терапевта. О телах, ангельских или человеческих, мне известно практически все. Предложение помочь остается в силе. – Кильон замолчал. – Не возражаете, если я оденусь? Понятно, что общепринятым эстетическим стандартам я не соответствую.

– Вы мастак недоговаривать, доктор. – Гамбезон протянул Кильону майку. – С чего это вы станете нам помогать? Только, пожалуйста, не надо кормить меня баснями о моральном долге!

– Почему баснями? Я хочу убедить вас, что настроен благожелательно. Если получится, надеюсь, от этого выиграют и мои спутницы. Им-то предложить вам нечего.