Парфёнов промолчал. Всё, что он мог сказать другу на этот момент, он уже сказал. Нужно было обдумать свои дальнейшие действия и слова, которые он мог сказать Борису, и те, которых говорить не следовало. В любом случае, «кое с кем» связаться было необходимо, а там уже видно будет, что делать и как быть. Да и обычную работу никто не отменял.

Друзья расстались на парковке возле входа в здание отделения полиции. Дмитрий Вячеславович, едва успев выйти из машины, уже был куда-то утащен по служебным делам одним из своих заместителей. Борис задержался на улице. Он внезапно вспомнил о данном Яне Седовой обещании узнать, где сейчас находится собака, о которой они говорили, а потому решил сразу же позвонить своему приятелю-эксперту, у которого эта информация могла быть. Разговор задержал его на улице на какое-то время, зато он узнал номер телефона директора приюта. Он улыбнулся: был еще один повод поговорить с женщиной, и тут уже муж ничего не сможет поделать.

Собравшись было заходить в здание, он снова столкнулся на крыльце с бездомным дядей Петей. На этот раз на мужичке были почти не рваные, «новые» ботинки – как мог судить Коваленко на первый взгляд, размера на два больше, чем было нужно, но бомж успешно решил этот вопрос, надев под обувь несколько носков слегка жутковатого вида. Пахло от него немытым телом, дешевым алкоголем и едва-едва уловимо – каким-то дорогим мужским парфюмом. Борис подумал, что это остатки запаха старого хозяина брендового пальто, которое по-прежнему было на бездомном.

– Привет, Борисушка, – дружелюбно поздоровался он.

– Привет, дядь Петь, – ответил полицейский. – Ты опять к нам? Прямо как на работу ходишь!

Бомж заулыбался.

– Есть такое дело, – сказал он. – Бывают небольшие делишки у дяди Пети.

Борис вдруг поймал себя на бредовой мысли, которую очень хотелось озвучить.

– А ты ничего часом не слыхал, кто на гаражах возле мега-молла чудит? – с места в карьер рубанул он.

Дядя Петя непонимающе посмотрел на него.

– Ты о чем, Борисушка? А что там, на гаражах?

– Девчонку похитили там, – сказал он. – Побили и порвали сильно, еле-еле врачи с того света вытащили. Вот я и подумал, может, кто из твоих друзей что-то слышал или видел?

Бомж почесал клочковатую бороду грязным пальцем, задумчиво поднял глаза к небу. Там не было ничего интересного, только серые тучи без какого-либо просвета.

– И давно украли девочку-то? – уточнил бездомный.

– Почти месяц как, – лениво, не торопясь сказал капитан. Он заметил изменения в лице и поведении своего собеседника и, наверно, мог бы держать пари, что, если не сам дядя Петя, то кто-то из его «коллег» что-то такое видел или слышал.

– Давненько уже… – протянул мужичок. – Но я поспрошаю – может, кто и знает чего.

– Было бы очень неплохо, – кивнул Коваленко. – Спасибо, дядь Петь.

– Так ведь не за что пока, Борисушка, – снова улыбнулся бомж.

– И как будет – еще поблагодарю, – улыбнулся капитан в ответ.

Они попрощались, и каждый пошел по своим делам. Борис подумал про себя, что бомж что-то зачастил к ним, – похоже, кто-то из ребят расследует что-то масштабно, с использованием осведомителей по полной программе. Интересно, что именно? Надо бы поспрашивать, вдруг как-то пересекается с его делом?

Борис, даже не скрывая от самого себя удовольствия и радости, позвонил Яне и передал ей номер телефона директора приюта, а потом попросил оформить еще один заказ на матрас. Женщина удивилась и спросила, что же такое он делает с ними, если за два дня ему понадобилось уже два новых. Он не отказал себе в роскоши рассмеяться легко и беззаботно. Конечно, он не мог рассказать ей всего, но со стороны, пожалуй, это действительно могло казаться странным. Он сказал, что затеял дома небольшую перестановку мебели, немного не рассчитал свои возможности и испортил сначала один, а потом другой матрас, и теперь ему совершенно не на чем спать. Яна сказала, что сейчас она не на работе, у нее выходные, но она может попросить напарницу дооформить заказ и поставить на доставку сразу два матраса. Подумав, Коваленко решил, что пару дней поспит на диване, не переломится, а уже потом придет в салон за новым договором и принесет доплату. Пусть позже, зато работать с ним будет она сама. На том и договорились.

Оставшееся до вечера время Борис работал с другими делами, которые числились за ним. Пару раз он возвращался к делу Царёвой, пытаясь понять, что его беспокоит. Понять он не мог, но ощущал, что была там какая-то деталь, которую он упускает. Он просматривал записи в своем блокноте, строил схемы, думал, но уловить неуловимое пока не мог. Несколько раз он порывался было позвонить Парфёнову, но потом не позволял себе этого сделать. Если у Димки будет что ему сказать, он позвонит сам. А просто так его беспокоить не стоит, работы и ответственности у подполковника выше крыши.

Уже ближе к концу смены, когда Коваленко собрался отправиться домой с чистой совестью, честно пытаясь изобразить работягу, для которого звонок к окончанию работы – святое дело, ему позвонил участковый, на чьей территории были дачные участки, тот самый, что помогал Борису чуть раньше с контактными данными председателей садовых товариществ. Он просил о встрече, намекая, что обладает новой информацией по делу. Борис притворно вздохнул, посетовал сам себе на то, что опять придется работать сверхурочно, но не выдержал, улыбнулся и поехал на назначенную встречу.

В разговоре с участковым снова всплыли два человека из списка друзей Царёвых, те самые, у которых были дачные участки на его подотчетной территории, и которых Коваленко уже отработал. Оказалось, что дело Елены Царёвой задело участкового за живое, в разговорах с коллегами он несколько раз обсуждал его и, уже по собственной инициативе, решил провести небольшое расследование на своей территории. По его словам, он походил туда-сюда, пообщался с теми из местных, кто проживал в дачных домиках и зимой или приезжал на выходные, и кое-что выяснил.

Первый из уже упомянутых фигурантов, Олег Мельников, поддерживал дружеские отношения с некоторыми своими соседями по даче, причем настолько близкие, что несколько раз его видели приезжающим на выходные с парой-тройкой друзей, но не на свою дачу, а на дачи соседей. Хозяева дач тоже приезжали, но в другое время, и интересующимся соседям подтвердили, что и ключи, и разрешение на отдых в их домиках Мельникову давали. Непонятно пока, как эта информация может помочь в расследуемом деле, но, возможно, из нее можно будет что-то извлечь.

Второй владелец дачи из списка, Александр Алексеенко, тоже был замечен на чужих участках, но как бы неофициально. Его видела лишь одна соседка, правда, несколько раз и ближе к ночи – поздним вечером или рано утром. При этом он ничего с дачи не выносил, закрывал двери ключом (в этом соседка могла бы поклясться) и уходил пусть и скрытно, но без признаков паники или страха. Хозяева дач, когда соседка как бы невзначай спрашивала их о ночном госте, вежливо, но холодно благодарили ее за бдительность, при этом недвусмысленно рекомендовали меньше совать свой нос в чужие дела. Так что тут тоже был простор и для фантазии, и для расследований.

Коваленко поблагодарил коллегу за помощь и содействие, пообещал сообщить, когда дело будет всё-таки раскрыто, и поехал домой с новыми записями в блокноте. Было над чем подумать. Новую информацию нужно было как-то вписать в уже известные факты. Он не мог поручиться, что она имеет для его расследования какое-то значение, но проверить было необходимо.

С того самого момента, когда Царёву нашли в пригородном лесу, когда всплыло направление движения от города через гаражи и дачи, Коваленко считал эти два пункта ключевыми. Он был уверен, что они имеют большое значение, но пока не смог продвинуться дальше, конкретных фактов у него пока не было. Когда Мельников и Алексеенко попали в поле его зрения в первый раз, но на их дачах ничего обнаружено не было, он огорчился,