— Да, сэр, — отвечает Магнус. Голос у него дрожит чуть сильнее, чем хотелось бы.

Я слышу Шум солдат из отряда Хаммара. Они думают о телеге. И о взрывах. И о стрельбе по женщинам.

Но у сержанта Хаммара Шума нет.

— Арестуйте его, — наконец произносит Хаммар.

— Этим мы и занимались, сэр.

— Стервы, — повторяет Хаммар и пришпоривает коня (Покорись, говорит тот). Солдаты спешно удаляются следом за ним.

Я выдыхаю — похоже, все это время я пролежала затаив дыхание.

— Его даже не наказали! — шепчу я скорее себе, чем госпоже Койл.

— Все потом, — шепчет та в ответ.

Уилф щелкает поводьями, и телега медленно трогается с места.

Выходит, мэр мне лгал. С самого начала.

Ну конечно, балда!

Убийца Мэдди на свободе и готов убивать дальше — Шума у него нет.

А я лежу рядом с женщиной, уничтожившей мой единственный шанс связаться с людьми, которые могли нас спасти.

И Тодд где-то далеко. Не рядом. Я его бросила.

Никогда в жизни мне не было так одиноко.

В тайном отсеке адски тесно. Мы дышим воздухом друг друга, локти и плечи все в синяках от тряской дороги, одежда пропиталась потом.

Мы не разговариваем.

Время идет. Минута за минутой. Минута за минутой. Я постепенно проваливаюсь в какое-то забытье: жар и духота высасывают из меня жизнь. Все мои тревоги растворяются в покачивании телеги, и я закрываю глаза.

Меня будит стук Магнуса. Я подаю голос — неужели приехали? Но Магнус только предупреждает:

— Сейчас потрясет немного. Держитесь.

— За что? — спрашиваю я, но больше ничего сказать не успеваю: телегу как будто сбрасывают с обрыва.

Лоб госпожи Койл врезается мне в нос, сразу же начинает пахнуть кровью. Она охает: локтем я бью ее в горло. Телега продолжает трястись и прыгать на ухабах, и я, стиснув зубы, терплю боль.

Но тут госпожа Койл крепко прижимает меня к своей груди, а свободной рукой и одной ногой упирается в стенки отсека. Я сопротивляюсь — не нужны мне утешения! Но тут же понимаю, что она обнимает меня неспроста: мы перестали биться друг о друга, хотя телега по-прежнему едет по ухабам.

Так последний отрезок моего пути проходит в объятиях госпожи Койл. И именно в ее объятиях я попадаю в лагерь «Ответа».

Телега останавливается, почти в тот же миг с отсека снимают крышку.

— Приехали, — говорит молодой солдат — тот, что белобрысый. — Все целы?

— А ты как думал? — бурчит госпожа Койл, отстраняясь от меня и выбираясь наружу. Она протягивает мне руку, но я не принимаю помощи — вылезаю сама и оглядываюсь по сторонам.

Мы спустились по крутой скалистой тропе — удивительно, как телега вообще могла по такой проехать, — и очутились в своего рода расселине среди скал. Со всех сторон нас укрывают деревья, а прямо впереди они растут ровным рядком.

Наверно, за ними — океан. Либо я спала дольше, чем мне показалось, либо госпожа Койл мне соврала и океан гораздо ближе.

Что ничуть бы меня не удивило.

Увидев наши лица, белобрысый солдат присвистывает. Я и сама чувствую, что под носом у меня запеклась кровь.

— Давайте я сбегаю, принесу что-нибудь… — предлагает солдат.

— Она же целительница, сама справится, — отвечает за меня госпожа Койл.

— Меня зовут Ли, — говорит солдат, широко улыбаясь.

На короткий миг я с ужасом сознаю, как страшно выгляжу с расквашенным носом и в этих лохмотьях.

— А меня — Виола, — говорю я в землю.

— Вот твоя сумка! — Рядом внезапно оказывается Уилф, протягивающий мне мешок с лекарствами и перевязочными материалами.

Секунду я молча смотрю на него, а потом бросаюсь к нему в объятия, крепко-крепко прижимая к себе его большую надежную тушу.

— Рад тя видеть, Хильди, — говорит он.

— И я тебя! — чуть не плача, восклицаю я, и только тут забираю у него мешок.

— Коринн собрала? — спрашивает госпожа Койл.

Я достаю вату и начинаю стирать кровь со своего лица:

— А вам не все равно?

— Меня во многом можно обвинить, — отвечает госпожа Койл. — Но только не в том, что мне все равно, дитя мое.

— Я же говорила, — гневно шепчу я, — не смейте так меня называть!

Госпожа Койл облизывает губы. Она бросает быстрый взгляд на Магнуса и Ли, те без разговоров скрываются за деревьями.

— Ты тоже, Уилф.

Он смотрит на меня:

— Все нормально?

— Надеюсь, Уилф. — Я сглатываю. — Но далеко лучше не уходи.

Он кивает, снова салютует на прощание и уходит за солдатами. Мы провожаем его взглядом.

— Ну, хорошо, — говорит госпожа Койл, скрещивая руки на груди. — Теперь я готова тебя выслушать.

Я смотрю на нее, на ее взгляд, бросающий мне вызов, — и чувствую, как дыхание мое убыстряется, а гнев так быстро и так легко наполняет всю меня, что я, кажется, вот-вот лопну.

— Как вы посмели…

Она тут же меня осаживает:

— У того, кто первым свяжется с кораблями, будет неоценимое преимущество. Мэр, конечно, расскажет переселенцам о мелкой террористической группировке, с которой он никак не может совладать: не помогут ли они выследить преступников и стереть их с лица Нового света?

— Да, но если бы мы…

— Если бы мы вышли на связь первыми, конечно, мы бы рассказали им о местном жестоком тиране, вот только этому не бывать.

— Мы могли попытаться…

— Где была твоя голова, когда ты бросилась к этой башне? Ты хоть понимала, что делаешь?

Я стискиваю кулаки:

— Нет, но я могла хотя бы…

— Хотя бы что? — Она сверлит меня гневным взглядом. — Послать сообщение по координатам, которых так давно ждет президент? Ты не подумала, что он только об этом мечтает? Иначе как вышло, что ты до сих пор на свободе?

Я так крепко сжимаю кулаки, что ногти впиваются в ладони. Главное — не слушать ее.

— Время шло, — говорит она. — И мы приняли решение: раз мы сами не можем выйти на связь с переселенцами, надо хотя бы помешать мэру это сделать.

— А что будет, когда они прилетят? На этот счет у вас тоже разработан блестящий план?

— Что ж… — Опустив руки, госпожа Койл шагает мне навстречу. — Если нам не удастся его свергнуть, то мы хотя бы можем поучаствовать в гонке — кто первым доберется до кораблей. И на сей раз битва будет справедливой.