Закрученный, максимально насыщенный событиями роман о верности, манипуляции сознанием, непростом выборе и жестокости, в основе которого извечный мотив поиска искупления и любви. Поклонникам жанра читать ОБЯЗАТЕЛЬНО…

Салли Моррис, DailyMail

Одновременно доступный и утонченный, Несс в своей простой и захватывающей прозе поднимает проблемы терроризма, феминизма, геноцида и любви. Внушительный том, который легко проглотить за один присест.

Николетт Джонс, SundayTimes

Захватывающе и оригинально.

Аманда Крэйг, TheTimes

Совершенный роман, в котором прекрасно сочетаются стилистическая оригинальность, увлекательное повествование и мощный этический конфликт.

Том Донеган, INIS

Не менее захватывающая, чем «Поступь хаоса», жесткая и невероятно притягательная история, от которой вы просто потеряете голову!

Джулия Эклшэр, Lovereading4kids

Жутко, мучительно, но оторваться невозможно.

Фиона Нобл, Bookseller

Посвящается Патрику Гейлу

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.[1]

Фридрих Ницше

— Шум тебя выдает, Тодд Хьюитт.

Голос… из темноты…

Проморгавшись, я открываю глаза. Вокруг сплошные тени и размытые пятна, все кружится, кровь кипит в жилах, в голове каша, я не могу думать и… снова моргаю. Так, погодите… стоп-стоп, мы ведь только что были на площади, я держал ее на руках, и… она умирала…

— Где она? — выплевываю я в темноту, чувствуя во рту вкус крови.

Мой голос хрипит, Шум вдруг вздымается алым ураганом и ревет: ГДЕ ОНА?!!

— Здесь вопросы задаю я, Тодд.

Этот голос…

Его голос.

Откудато из темноты.

Откудато сзади.

Незримый мэр Прентисс.

Я снова моргаю, и из мглы начинает вырисовываться огромный зал. Единственный источник света — круглое окно высоко-высоко под потолком. Стекло не прозрачное, а цветное: на нем нарисована наша планета с двумя лунами. Косые лучи света выхватывают из темноты только меня.

— Что вы с ней сделали? — вопрошаю громко, смаргивая свежую кровь, которая заливает глаза.

Тут я понимаю, что вытереть лицо не могу, потомушто руки связаны у меня за спиной. В груди поднимается паника, я пытаюсь высвободиться из пут, дышу часточасто и снова кричу во всю глотку:

— ГДЕ ОНА?!

Из темноты вылетает кулак, бьет меня в живот.

Я сгибаюсь пополам и сознаю, что привязан к деревянному стулу, причем рубашки на мне нет — осталась где-то на пыльном склоне. Меня тошнит прямо на ковер, узор на котором повторяет рисунок на оконном стекле: Новый свет с двумя лунами, снова, и снова, и снова…

Я начинаю вспоминать… Мы были на площади, куда я прибежал с нею на руках, прижимая ее к себе, уговаривая потерпеть, пока мы не доберемся до Хейвена, а уж там ее обязательно спасут…

Но в Хейвене мы не нашли спасения, в Хейвене были только он и его люди, они вырвали ее из моих рук…

— Заметил, что он не спросил: «Где я?», — произносит голос мэра у меня за спиной. — Его первыми словами были: «Где она?», и в Шуме звучало то же самое. Любопытно.

В голове и животе стучит, я снова прихожу в себя и вспоминаю, как дрался с ними, дрался до последнего, пока меня не ударили прикладом в висок, и тогда я провалился в черноту…

Проглатываю ком в горле, проглатываю панику и страх…

Теперь всему конец, так ведь?

Конец всему.

Мэр поймал меня.

Мэр поймал ее.

— Тронете ее хоть пальцем… — выдавливаю я.

Живот все еще болит от удара. Передо мной возникает мистер Коллинз, наполовину скрытый тенью, — мистер Коллинз, который выращивал кукурузу и цветную капусту и ухаживал за лошадьми мэра… и который теперь стоит надо мной с пистолетом на поясе и винтовкой за спиной, выставив перед собой кулаки.

— Да ее, похоже, и до нас уже изрядно «тронули», Тодд, — говорит мэр, останавливая мистера Коллинза. — Бедняжка!

Я стискиваю оплетенные веревками руки в кулаки. Мой Шум до сих пор смахивает на вязкую кашу, но мистер Коллинз вскидывается, стоит мне вспомнить ружье Дейви Прентисса… и как она падает мне на руки, охая, и всюду ее кровь…

Тут мой Шум становится еще краснее: я вспоминаю, как бью Дейви Прентисса кулаком в лицо, тот падает с коня, нога цепляется за стремя, и его тащит прочь, бутто огромный мешок с мусором.

— Что ж… — говорит мэр Прентисс, — это хотя бы объясняет таинственное исчезновение моего сына.

Ей-богу, со стороны кажется, что ему весело.

Голос мэра звучит еще уверенней и властней, чем в Прентисстауне, а рядом с тишиной, которая расходится от него во все стороны и которую я уже слышал на площади Хейвена, теперь зияет такая же тишина мистера Коллинза.

У них нет Шума.

У обоих.

Единственный Шум в этом зале принадлежит мне — он мычит и визжит, как раненый теленок.

Я выкручиваю шею, пытаясь разглядеть мэра, но шея затекла и болит, поэтому я вижу только, что сижу в луче пыльного разноцветного света посреди зала. Зал такой огромный, что стены еле-еле виднеются вдалеке.

Постепенно из темноты проступает маленький столик; что на нем лежит, не рассмотреть. Лишь тускло поблескивает металл — и этот блеск, уж поверьте, не сулит ничего хорошего.

— В его мыслях я по-прежнему мэр, — доносится голос. Веселый и беззаботный голос.

— Теперь он президент Прентисс, — ворчит мистер Коллинз. — Заруби это себе на носу.

— Что вы с ней сделали? — спрашиваю я, снова пытаясь обернуться и морщась от боли в шее. — Если вы хоть пальцем ее…

— Ты прибыл в город севодня утром, — перебивает меня мэр, — и у тебя ничего не было, даже рубашки, — только девчонка на руках, с которой произошел несчастный случай…

Мой Шум взрывается.

— Никакой это не несчастный случай!..

— Ужасный, ужасный несчастный случай, — продолжает мэр. Впервые с тех пор, как мы повстречались на площади Хейвена, в его голосе проскальзывают нотки досады. — Настолько ужасный, что она была при смерти. И вот мальчишка, на поиски которого мы потратили столько сил и времени, который принес нам множество хлопот и неприятностей, сам пришел к нам и предложил себя в обмен на спасение девочки. Однако, когда мы решили ее спасти, мальчишка принялся отбива…