БАБАХ!!!

Я упал, споткнувшись почти на линии спасительного стеллажа. И остался жив. Восприятие вернулось к нормальному уровню. Понять, что произошло, оказалось нетрудно, достаточно просто повернуть голову.

«Третий» орал, держась за руку, из которой хлестала кровь. Пистолет лежал на полу, отлетев вбок метра на полтора. На дужке спускового крючка так и осталось несколько фрагментов пальцев. Нож, отрезавший их и сбивший прицел в сторону, лежал невдалеке, буквально в полуметре. Со стороны дальней кассы, промелькнул женский силуэт, кинувшийся к стеллажам.

– Ах ты ж!..

«Второго» я тоже недооценил, но понял это гораздо позже, анализируя ситуацию шаг за шагом. Я пытался сообразить, что происходит, еще не догадавшись вскочить и броситься за спасительную пластиковую стойку, используя подаренное ангелочком время по назначению, а он уже вскинул свое оружие и ссадил вслед девушке, метнувшей нож. Люди из очереди с криками падали, толкались, разбегались в разные стороны, чудом не попадая под выстрелы, сея все-таки начавшуюся панику, но ему были до марсианского Олимпа.

Сделав несколько выстрелов и поняв, что цель вне досягаемости, он развернул дуло ко мне, как к единственному доступному противнику. На это у него ушло всего секунды полторы, за которые я сообразил, что нужно делать. Но не успевал. Секунды были подарены впустую.

Момент истины. Когда смотришь богу в глаза, понимая, что бессилен перед обстоятельствами. Несколько мгновений назад, когда ствол держал «третий», у меня были шансы спрятаться, я боролся. Теперь же просто сидел на коленях и смотрел на то, как нажимает на спусковой крючок человек, которому суждено тебя убить. Нет, никаких картин перед глазами не пронеслось в этот момент, в голове вообще не было никаких мыслей. Но ощущение «взгляда бога» не забуду до конца жизни.

Как меня спасли? Естественно, это был ангелочек. Очередной, точнее, очередная. Но совсем не с той стороны, откуда я ожидал. Тихая «девушка-тайна», «не от мира сего», прижимавшаяся ко мне от испуга и разводившая демагогию относительно количества зла в мире, умолявшая ни в кого больше не стрелять. Она, находясь к бандиту под углом достаточным, чтобы он не успел сместить прицел в ее сторону даже с его тренированной реакцией, вскинула руку, сделав шаг вперед (все еще стоя на коленях), и через мгновение последний из нападавших начал заваливаться назад, так и не успев выстрелить. Из его глазницы торчала ручка метательного ножа.

Девушка неспешно, с достоинством уважающего себя ценителя процесса умирания, встала с колен и взмахнула рукой. Вжжж-ж-жик – и бандит, окрещенный мной «третьим», затих. Из глаза его так же торчала рукоять ножа. Где она ножи прячет? В рукаве? Да где их там прятать?

От вида людей с посторонними предметами в истекающих кровью глазницах макароны, съеденные на завтрак, запросились наружу. Я почувствовал легкое головокружение. Не такое, как в застенках гвардии, когда Катарина на моих глазах совершила убийство, но тоже неслабое. Ситуация осложнялась тем, что рядом стояла не прожженная стерва Катюша, боевой офицер, от которой я знал, чего ждать, а зеленая девчонка, практически моя ровесница, буквально минуту назад говорившая со мной на жизненно-философские темы. В которой я ни на секунду не мог заподозрить ничего эдакого.

«Зеленая девчонка» тем временем медленно подошла к поверженному мною «первому», забрала из его рук свой священный символ и невозмутимо воткнула вновь неизвестно откуда взявшееся в ладони лезвие ему в глотку. Да-да, вот так, лежащему, бесчувственному. И все это с некой показной неохотой, с грацией ленивой домашней кошки. После чего повернула голову ко мне и улыбнулась.

Мне стало не просто плохо, меня затрясло. Это была невинная ободряющая улыбка невинной девушки, не знающей, как правильно целоваться с мальчиками. Ничего, что ассоциировало бы ее с понятием «хладнокровный убийца», в глазах не наблюдалось. Лишь теплота и поддержка.

Спасло мою психику то, что в этот момент люди вокруг очнулись и начали реагировать. Это была целая лавина событий, она накрыла магазин в течение каких-то двух-трех минут, оттого реакция на нее оказалась такой бурной. Люди начали вскакивать с мест, орать, что-то друг у друга спрашивать, метаться туда-сюда и кричать про скорую и гвардию. Кто-то хлопнулся в обморок. На меня же перемена подействовала отрезвляюще, макароны вернулись на место.

В этот момент в помещение со стороны выхода ворвалась та, кого я ожидал увидеть здесь с первой минуты. Вся в мыле, глаза бешеные. Перескочив турникет, не глядя в мою сторону, она оттолкнула попавшегося на пути человека и опустилась перед раненым, но, судя по шевелениям, еще живым парнем на колени. Несколько зевак, опасливо стоявших рядом, подались назад.

– Я врач! – крикнула она в воздух и принялась что-то громко говорить вслух, отдавать приказания подтягивающимся со всего магазина к ней девушкам, которых я насчитал уже четверо. Они что, все это время были здесь? Внутри? Но где? Как я мог не видеть их? Одна из ангелочков сорвалась в сторону выхода, видимо за аптечкой, Катарина принялась осматривать и ощупывать парня, определяя повреждения. Видя ее довольно профессиональные движения, я не сомневался: она сделает все, что можно, чтобы он дожил до приезда скорой, которую наверняка вызвали сразу же после выстрела бандита. Но это не снимало вопроса, почему они позволили тому выстрелить.

– Пойдем, они справятся. – Девушка, которую я десять минут назад считал нормальной, хоть и экзотической диковинкой, подошла ко мне. – Не переживай, он выживет.

– А? – Я поднял вопросительные глаза.

– С ним все будет в порядке, – пояснила она. – Они сделают все, что от них зависит. Все, что можно сделать в принципе, не нарушая Закона Жизни.

– Но он же… А вы…

– Я понимаю, что ты чувствуешь. – Вздох. – Но мы не властны изменить то, что изменить нельзя. О нем позаботятся, а нам с тобой нужно идти, скоро здесь будет гвардия.

– Почему вы не помешали выстрелить в него? – Я почувствовал поднимающуюся изнутри волну злости.

– Потому, что мы не боги! Не вездесущи и не всемогущи! Хуан, вставай и побежали, если не хочешь оказаться в допросной гвардии! – В ее голосе сквозило раздражение. Ей не нравилось отвечать на вопросы, на которые она отвечать не хотела, и, в отличие от Катарины, делать это не собиралась.

Это подействовало отрезвляюще. Что ж, мы еще поговорим, но тон в разговоре с ней нужен совсем другой. Она всего лишь исполнитель, и ее действия священны, поскольку это приказы сверху.

Проглотив ком, я начал подниматься. Действительно, в застенки гвардии, пусть даже в роли свидетеля, попадать не хотелось.

Она развернулась и быстро-быстро направилась к выходу. Я пошел следом, пытаясь не отстать, отпихнув по пути двух зазевавшихся пожилых сеньоров, одновременно с интересом и омерзением рассматривающих трупы.

Как только мы прошли линию касс, из подсобного помещения сбоку от нас выскочили два охранника с дубинами и легкими огнестрелами. Идущая впереди девушка напряглась, но лишь на мгновение, судя по растерянным лицам, они не скоро сообразят никого отсюда не выпускать.