нежной кожей, источающей лёгкий аромат цветов. И один вопрос, не дающий мне покоя:

Девственница ли она?

— … Альберт!

Меня вырывает из размышлений чей-то голос. Я поднимаю глаза и вижу перед собой девушку с розовыми волосами, ярким макияжем и кольцом в брови.

— Чего тебе, Рокси?

Трудно сказать, какая девушка на самом деле Роксана. Я знаком с ней почти всю жизнь, и она мой хороший друг. Друг, который в трудные моменты жизни также предлагала себя в качестве утешения. Всё началось с одного раза, и сейчас я уже не могу сосчитать, сколько процедур исцеления у нас было.

Она выглядит как типичная стерва. Обычная девушка в толстовке, без макияжа и с пучком на голове даже не хотела бы с ней заговорить. Она — та, рядом с которой должен быть крутой парень, с внешностью, бабками, мускулами и влиянием в обществе. Её можно было бы назвать куклой. Всё было при ней: большая упругая грудь, не менее упругая задница, длинные ноги, тонкая талия, ровный бронзовый загар, красивое лицо со стервозным выражением и длинные чёрные волосы до недавнего времени. Пока она не решила их испортить, перекрасив в ядовитый розовый, а также проколоть свою идеальную бровь.

— … танцевали… барную стойку… звала… Эрвина… раздеваться… и я…

— Что? — я устремляю свой взор на неё. — Она раздевается?

— Да, Альба! — топает девушка. — Ты меня вообще слушал?

И прежде чем Рокси начинает повторять, сбоку от меня слышится удивлённый свист кого-то из парней, а после одобрительные возгласы, крики и хлопки со стороны бара.

Я перевожу взгляд к источнику шума… и замечаю Эрвину. Весёлую, беззаботную, не думающую о своих действиях, в таком виде, в котором её никто не должен был видеть.

— Мальцева? — подаёт голос и кудрявая.

— А она умеет отрываться, — комментирует Лео.

— Думаю, теперь ты и сам всё видишь, — произносит Рокси.

Что же ты, птичка, не можешь сидеть на месте, а всё ищешь приключения на свою задницу?

Глава 38

ЭРВИНА

Ещё недавно я созерцала людей, возвышаясь над толпой, и наслаждалась танцем. Но теперь я не вижу ничего, кроме пола и обуви тех самых людей.

От сильной тряски у меня начинает кружиться голова, а на живот давит что-то твёрдое. Этим чем-то твёрдым оказывается крепкое мужское плечо, обладатель которого снял меня с барной стойки под неодобрительные возгласы окружающих.

Душное помещение клуба сменяется свежим воздухом улицы. На мгновение я вижу асфальт, но лишь на мгновение, пока меня не снимают с плеча и не ставят на ноги. Хотя стоять ровно кажется сложным, у меня это не очень получается. Я раскачиваюсь в разные стороны, однако мужская рука не даёт мне упасть.

Свежий прохладный воздух наполняет лёгкие, и голова начинает кружиться ещё сильнее.

— Плохо? — доносится знакомый мужской голос. Слишком знакомый.

Я едва заметно киваю. Морщусь и открываю глаза. Оглядываюсь вокруг: на улице глубокая ночь. Перевожу взгляд на молодого человека, который пристально смотрит на меня, и, сглотнув, отвожу глаза в сторону.

Я чувствую холод и обхватываю себя руками. По коже пробегает дрожь.

— Надень это, или тебе нравится стоять в таком виде? — парень протягивает мне чёрную ткань. Я быстро осматриваю себя и тут же хватаю вещь. Расправляю её и надеваю на себя. И когда я успела снять топ? Альберт пристально смотрит на меня. В который раз за сегодня я стою перед ним в одном лифчике? Во второй?

— А тебе так нравится смотреть на меня полуголую, что ты не мог отдать его раньше? — я все еще пьяна, поэтому не совсем понимаю, что говорю.

Альберт вопросительно приподнимает бровь, и меня охватывает внезапное и неприятное ощущение, которое мне совсем не нравится. Я тут же отхожу подальше от молодого человека, склоняюсь у стены и пытаюсь избавиться от содержимого своего желудка.

Пелена алкогольного опьянения рассеивается, и мне становится стыдно за свой внешний вид перед Островским. После всего произошедшего он, вероятно, больше никогда не заговорит со мной.

Это должно быть к лучшему, но тем не менее мне не по себе.

Я слышу шаги рядом с собой, и чужие пальцы осторожно касаются моей головы, собирая волосы.

Спустя некоторое время я стою, вытирая рот тыльной стороной ладони, и молча смотрю на Альберта, не зная, что сказать. Возможно, стоило бы выразить благодарность за то, что он не позволил моим волосам испачкаться в рвотных массах, но слова не приходят на ум. В голове пустота.

— Мерзко выглядишь, — говорит он.

Я обиженно смотрю на него, хотя собиралась поблагодарить за помощь.

— Зачем ты тогда стоишь здесь со мной, если я для тебя такая мерзкая? Тебе это приносит удовольствие?

— Не очень приятно наблюдать, как девушку тошнит, — он засовывает руки в карманы джинсов, сохраняя спокойствие, словно мы просто вышли на прогулку и обсуждаем какие-то пустяки. — Тебе стоит научиться пить, иначе в следующий раз, когда меня не будет рядом, тебя просто оприходуют в общественном туалете.

— Спасибо за совет.

— Всегда пожалуйста, — Альберт пожимает плечами, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Во мне начинает расти непонятно откуда взявшееся раздражение.

— Знаешь, тебе не следовало заявляться ко мне сегодня и вести себя так, как ты считаешь нужным, — говорю я, вздёрнув подбородок. — Возможно, тогда у нас не возникло бы никаких проблем.

Он смотрит на меня сверху вниз, словно я не более чем насекомое.

— Да, я начинаю думать, что это было ошибкой, — его голос становится тише.

— Конечно! — восклицаю я. — У тебя мог бы быть гораздо более приятный день. К тому же, я мешаю тебе клеить телок, — мои слова пропитаны ядом.

Чего я пытаюсь добиться? Вызвать у него какие-то эмоции? Возможно, я просто очень устала, а оставшийся алкоголь в крови лишь подталкивает меня к этому.

Альберт удивлённо поднимает брови:

— Ты думаешь, что мешаешь мне?

— Ну да, ведь тебе приходилось быть рядом со мной, следить за мной…

— Если бы мне это было нужно, я бы уже давно «склеил», как ты выразилась, «тёлку» и сейчас бы здесь не стоял. И ты бы мне в этом нисколько не помешала, — он указывает на меня пальцем.

— Да, и что бы ты делал? Наверное, уже вовсю трахал бы кого-нибудь! — не выдерживаю я.

Возможно, я веду себя как ревнивая сучка, наехав на него, но уже поздно сворачивать назад.

— Может быть! — от его спокойствия не остается и следа. — А что ты видишь в этом плохого?

— Ничего не вижу! Нет ничего плохого в том, чтобы спать с первой встречной, — не могу остановиться