лесу. Затем они достигли своего пика, когда я взял ее, как животное, на лестнице. И теперь они могут идти только вверх.

Мои ноги останавливаются за деревом, когда я различаю ее силуэт в темноте. Она стоит у скалы, схватившись за одну из своих рук, и смотрит искоса.

Я опоздал больше чем на полчаса, но она не ушла.

Она ждала, как хорошая добыча.

Мне не нужно видеть ее лицо, чтобы распознать темноту. Я чувствую это даже на всем пути сюда. Я чувствую это в воздухе, и если я прикоснусь к ней, это прорвется сквозь меня и вырвет зверя внутри меня.

Мое дыхание становится глубже, и я медленно позволяю метафорическим оковам спасть с меня.

Мне не нужно прямо сейчас надевать маску или притворяться, что извращенного чувства, скрывающегося под моей кожей, там нет. Я могу отпустить, питаться криками и драками другого человека.

К тому времени, как я закончу, она поймет, что не закончить фантазию было большой гребаной ошибкой.

За которую мы оба заплатим.

ГЛАВА 20

Наоми

Сегодня я - добыча. Снова.

Мои ноги втискиваются в плоские кроссовки, пока мое зрение беспомощно ищет намек на тень.

Светящиеся в темноте мои умные часы показывают, что он опаздывает на тридцать семь минут.Я должна была уже сдаться и пойти домой. Мне следовало взять немного чипсов, свернуться калачиком перед телевизором и слушать, как мама рассказывает о своем последнем шоу со своими ассистентами.

Но я этого не сделала.

Мои ноги онемели от стояния и ходьбы, но когда я попытался сесть, я не могла оставаться неподвижной больше нескольких секунд.

Гул энергии, который лишает меня дыхания, слишком силен, чтобы просто игнорировать его.

Но его здесь нет.

Может быть, я неправильно поняла то, что он сказал в кафетерии, и он не хотел, чтобы мы встретились здесь и продолжили с того места, на котором остановились.

Может быть, я просто проецировала свои собственные гребаные желания.

Боже мой.

Мне нужно поговорить об этом с кем-нибудь. Кроме Акиры. Потому что я трусиха, даже по отношению к другу по переписке, который был у меня много лет. Я просто спросила, не считает ли он безумием, если у меня будут странные фантазии, которые никто не сочтет политкорректными, например, когда меня преследуют и ловят или что-то в этом роде.

Я все еще раздумываю, стоит ли мне идти на почту и умолять вернуть это письмо. Может быть, Акира подумает, что я чудачка, и я потеряю одного из двух единственных друзей, которые у меня есть.

Позади меня раздается шорох, и я замираю на долю секунды, прежде чем броситься за камень. Я даже не знаю, что я делаю, когда приседаю. Мои негнущиеся, дрожащие пальцы хватаются за край, и я медленно заглядываю за него.

Там никого нет.

Может быть, я все выдумываю и позволяю времени ожидания забраться мне в голову. Может быть, это просто одно из ночных существ…

Мои напряженные мысли обрываются, когда я чувствую чье-то присутствие за спиной прямо перед тем, как сильная рука крепко хватает меня за волосы.

Я кричу, но звук обрывается, когда ладонь закрывает мне рот. Он пахнет знакомо и в то же время чуждо. Бергамот и амбра - фирменный аромат Себастьяна, но сейчас это не единственное, что проникает в мои ноздри. Я также вдыхаю ощутимый мускусный аромат, животную мужественность, которая подчеркивается тем, как он хватает меня.

Дело не только в его запахе, который отличается от его обычного образа звезды футбола, с которым я знакома. А еще то, как он дышит, как поднимается и опускается его грудь. Он резкий и жестокий, но в то же время спокойный и собранный.

Вычисленный.

Он не безмозглый зверь, готовый на убийство. Нет, он манипулятор, который играет со своей добычей.

Мной.

Он хватает меня за волосы и откидывает мою голову назад, так что его лицо смотрит на меня сверху вниз. Я почти ничего не вижу, кроме толстовки, закрывающей его голову, но я почти могу разглядеть искру в его глазах. Садизм в нем настолько глубок, и это выражается в том, как крепко он хватает меня за волосы.

Это отличается от того, как он прикасался ко мне сегодня в кафетерии. Как он гладил мой живот и нежно проводил пальцами по моей губе, когда кормил меня. Контраст между тогда и сейчас настолько велик, что у меня возникает что-то вроде хлыста. Как будто у него раздвоение личности или что-то в этом роде.

Его губы находят мое ухо, когда он шепчет:

- Ты ждала меня, как хорошая маленькая шлюшка?

- Нет!

Я толкаю его локтем в грудь и извиваюсь, чтобы высвободить свои волосы, но это только заставляет его сжимать их сильнее, пока я не начинаю кричать. Серьезно.

Это больно. Это так больно.

И любая моя борьба только заставляет его дергать за корни, откидывая мою голову еще дальше назад, пока все, о чем я могу думать, - это боль. Его свободная ладонь скользит по моей груди, прежде чем он сжимает одну из них так сильно, что я всхлипываю. Его пальцы впиваются в мягкую кожу, и даже несмотря на то, что это происходит через одежду, я чувствую его жестокость до мозга костей.

- Прекрати это!

Я извиваюсь, но он не дает мне возможности что-либо сделать.

- Посмотри, как эти сиськи умоляют, чтобы им причинили боль, чтобы их использовали и издевались над ними, как и над всеми остальными, моя грязная маленькая игрушка.

- Нет, прекрати это — а-а-а!

Я кричу, когда он зажимает один из моих сосков через лифчик и тянет за него.

Как раз в тот момент, когда я сосредотачиваюсь на этом, он дергает мой топ, разрывая его посередине, и освобождает мою грудь от лифчика.

Я ахаю, когда он прижимает свою большую ладонь к моим ноющим соскам и трет их друг о друга так грубо, что я чуть не кончаю тут же. Трение настолько чертовски дразнящее, что обжигает мою киску. Это все равно, что постоянно находиться на грани извращенного хаоса и болезненного удовольствия.

- Хм. Твои огромные