меня до костей, когда я осторожно спрашиваю:

- Есть что-нибудь новое?

- Да, есть прогресс.

- Почему у тебя такой... серьезный голос?

- Я всегда серьезен.

- Я знаю это, но это больше, чем обычно. Ты меня пугаешь.

- Нет другого способа сообщить новости, мисс Честер, так что вот оно. Я нашел владельца машины, которую нам удалось вычислить по этой фотографии, но он мертв.

Я физически отшатываюсь назад, бешеный пульс колотится в моем горле. Я всегда думала о том, чтобы найти своего отца, но я никогда на самом деле не рассматривала идею о том, что он может быть мертв.

Может быть, потому, что все это время, учитывая то, как моя мать ставила своей задачей скрывать любую информацию о нем, я думала, что он просто жил в другом месте. Что он хотел найти меня так же сильно, как я хочу найти его, но мама встала на пути.

- Он... не может быть мертв. - Мой голос дрожит. - Посмотри еще раз.

- Владелец этой машины погиб в результате дорожно-транспортного происшествия двадцать лет назад.

Через год после моего рождения.

Значит ли это, что я встретила его, когда была ребенком, а потом он просто умер?

Я внутренне качаю головой, отказываясь верить, что мой отец мертв. Если бы это было так, мама бы упомянула об этом, верно?

- Посмотрите еще раз, пожалуйста.

- Я проверю, не пропустил ли я чего-нибудь, но я бы не был оптимистом.

После того, как Кай вешает трубку, две крупные слезы скатываются по моим щекам. Они так отличаются от слез удовольствия, которые никогда не высыхали на моем лице.

Я присаживаюсь на корточки перед своей машиной и тихо плачу в свои дрожащие ладони. Моя грудь вздымается, и навязчивые звуки, которые я издаю, эхом отдаются вокруг меня.

В моей груди всегда была дыра, которую невозможно было заполнить, как бы я ни старалась. Тот, который, как я думала, займет только мой отец, но, видимо, это больше невозможно.

Эта дыра должна была остаться пустой, потому что, как всегда говорила мама, моего отца не существует.

- Нао.

Моя голова резко поднимается, и я смотрю в глаза, которые были злыми еще пятнадцать минут назад.

У него включен фонарик, а толстовка расстегнута, открывая белую футболку. Его блестящие темно-русые волосы зачесаны назад, а челюсть сжата.

Себастьян.

Он снова стал звездным квотербеком, а не чудовищем из моих фантазий, которое назвало меня шлюхой и заставило согласиться.

- В чем дело, малышка? Почему ты плачешь? - Его голос спокоен, почти успокаивает.

Я не знаю, стресс ли это от того, что я узнала о своем отце, или горечь, которую я чувствовала раньше, но все они поднимаются на поверхность, разрывая последний винтик, который держал меня вместе.

Вскочив на ноги, я бросаюсь к нему, чтобы встать перед ним, но он даже не вздрагивает, как будто ожидал нападения.

- Я должна притворяться, что ничего не произошло, Себастьян? Снова?

Выражение его лица остается прежним.

- Я думал, это то, чего ты хотела.

- Может быть, это то, чего ты хочешь.

Его глаза блуждают по мне с нарочитой медлительностью.

- Мы хотим одного и того же.

- Я не хочу отмахиваться от всего, что произошло, как будто это… это...

- Фантазия? Табу?

- Как будто это ничего не значит, - выдыхаю я, шмыгая носом.

- Это определенно не пустяк.

- Тогда веди себя соответственно. Говори об этом. Не заставляй меня гадать, не сошла ли я с ума и не следует ли мне обратиться в психиатрическую клинику.

Его челюсть напрягается, и я думаю, что он скажет, что это именно то, что я должна сделать, но морщинки вокруг его глаз разглаживаются.

- Тебе не нужен психиатр только потому, что ты другая.

-Тогда что еще мне нужно в этом безумии?

- Кто-то, кто понимает твои потребности и удовлетворяет их.

- Но... то, что мы делаем, - это пиздец.

- Есть вещи и похуже

- А ты не передумал насчет этого? Какие-либо сомнения?

- Я достаточно самоуверен, чтобы признать, что я являюсь аномалией по сравнению с тем, что общество ожидает от нас, и меня это устраивает. Я предпочел бы быть ненормальным, чем вписываться в форму, которая не предназначена для меня.

- Даже если это означает изнасилование кого-то?

- Не кого-то. Тебя.

- Завтра это может быть кто-то другой.

Он качает головой.

- Мы не такие уж обычные люди, Цундэрэ. Я бы не смог найти кого-то, чье безумие соответствует моему.

- Значит, ты бы не ушёл , если бы наткнулись на такого человека?

- Никогда.

Мое дыхание прерывается, и непроизвольная икота покидает меня. - Как ты можешь быть так уверен?

- Я тот, кем я являюсь. Я не лгу себе, поэтому, когда я говорю, что хочу только тебя. Я абсолютно серьёзен.

- Значит ты застрял со мной?

- Нет. Ты застряла со мной, малышка.

Медленный вздох, смешанный со всхлипом, вырывается из меня.

- Но это... ненормально. Я признаю сексуальное девиантное поведение. Это то, что делает серийных убийц теми, кто они есть, и это отвратительно, извращенно и...

- Больные и извращенные - это всего лишь ярлыки, которыми они пытаются нас сдержать. Мы не серийные убийцы только потому, что нам нравятся сексуальные действия по обоюдному согласию. Мы взрослые люди, которые осознают свои фантазии, и в отличие от трусов, которые только мечтают об этом, мы действительно воплощаем это в жизнь.

- Но что, если это нечто большее? Что, если это только начало дивергентного поведения?

- Почему это проблема?

- Ты можешь причинять людям боль.

- Я не заинтересован в том, чтобы причинять людям боль. Я заинтересован только в том, чтобы причинить боль тебе.

Мое сердце колотится, и все внутри меня, кажется, тает от этого удара. Боже. Я ничего не хочу делать, кроме как позволить ему снова причинять мне боль.

- Может быть, ты уже это сделал.

Он хмурится.

- Ты... не использовала это слово, поэтому я подумал, что ты все еще можешь это принять.

- Я не это имела в виду. - Я прочищаю горло. - Ты трахнул меня без презерватива.

- И что? Привет, беременность?

- А, это.

- Да, это. Что бы ты сделал, если бы выстрелил в меня своим отродьем?

- Позаботился об этом, если бы это случилось.

- Почему