18 декабря 1915 г. сэр Джон Френч, передавая свой пост генералу Дугласу Хейгу, настоятельно рекомендовал ему Уинстона Черчилля; новый главнокомандующий отвечал, что будет только к лучшему, если Черчилль примет батальон, поскольку «он прекрасно проявил себя в траншеях» и самая высокая потребность на данный момент именно в командирах батальонов. В ожидании назначения Черчилль излазил всю линию фронта: его по-прежнему привлекала опасность, но в большей степени им двигало желание получить общее представление об условиях ведения войны и возможностях для наступления. Уинстон продолжал вести себя так, как если бы исход войны зависел от его инициативы и военных замыслов; вот почему с самого своего прибытия во Фландрию, в перерывах между обходами постов, среди разрывов гранат и снарядов, в залитых водой ходах сообщения или полуразрушенных фермах, при свете свечи или керосиновой лампы он не переставал записывать свои соображения о том, как выйти из смертельного тупика позиционной войны в траншеях, протянувшихся от Северного моря до швейцарской границы. Среди них были и детально проработанный проект сети наступательных туннелей, предложения по использованию огнеметов, дымовых завес, газовых резаков для проделывания ходов в проволочных заграждениях, переносных или передвижных щитов для пехоты, гидропланов-торпедоносцев и самого любимого его детища – «гусеничных самоходов», в которых он видел единственное средство прорвать фронт противника при незначительных собственных потерях. Бывшие члены Комитета по сухопутным кораблям при Адмиралтействе, построив десятки машин вместо одного-единственного прототипа, на который дал согласие Бальфур, пришли к интересным результатам, каковыми они поспешили поделиться со своим бывшим шефом. И тот в докладной записке, составленной буквально под огнем противника и озаглавленной «Варианты наступления», написал о танках следующее: «Машины этого типа способны одинаково успешно разрушать проволочные заграждения противника и подавлять его огневые точки. В настоящее время в Англии завершается постройка около семидесяти единиц, которые предстоит проверить. Ни одна из них не должна использоваться, пока все машины не станут пригодны для одновременного применения в бою. […] Они несут по два-три пулемета системы “Максим” каждая и могут быть оснащены огнеметами. […] Подойдя к проволочным заграждениям, они поворачивают направо или налево и следуют параллельно траншее противника, поливая брустверы огнем своих пулеметов и давя рогатки с проволокой, чтобы проделать проходы, […] по которым сможет пройти пехота, прикрываясь щитами».

Все это выглядело еще довольно фантастично для того времени и не принималось всерьез генералами Британского экспедиционного корпуса, начиная с нового главнокомандующего генерала Хейга, делавшего ставку на войну на истощение и на… массированные атаки конницы![95]Что до военного министра лорда Китченера, то после эвакуации Галлиполи тот утратил даже ту небольшую способность к инициативе, что была у него прежде. Вся тяжесть ведения войны падала на плечи начальника имперского Генерального штаба сэра Уильяма Робертсона… который был ярым сторонником войны на истощение! Хотя Черчилль уже не являлся корреспондентом, у него имелись иные возможности донести свое мнение до властей с помощью печатного слова: его меморандум «Варианты наступления» был передан главнокомандующему, а копия отправлена в Лондон, где документ был напечатан и распространен имперским Комитетом обороны для представления министрам и начальникам штабов, которые… не стали его читать точно так же, как и главнокомандующий.

Черчилль, уже знавший большинство офицеров на фронте (если не по совместной службе в Индии, Судане или Южной Африке, то по светским раутам матушки, тетушек и кузин), всегда умел заводить полезных друзей, остававшихся преданными ему на всю жизнь. Среди них были: Арчибальд Синклер, заместитель командира батальона гвардейских гренадеров (его Черчилль каким-то неведомым образом сумел перевести в свой батальон); Макс Эйткен, канадский фронтовой обозреватель[96]; Десмонд Мортон, адъютант генерала Хейга; Эдуард Спирс, офицер связи между британским Главным штабом и ставкой генерала Жоффра, сводивший Черчилля посмотреть на французские траншеи, где того встретили даже с большим почтением, чем когда он был первым лордом Адмиралтейства: ему даже подарили каску «пуалю»[97], которую Черчилль носил до конца пребывания во Франции, хотя она довольно забавно смотрелась на британском офицере…

Да шут с ней, с униформой! 1 января 1916 г. этот офицер, мало обращавший внимания на условности, был произведен в подполковники и назначен командиром 6-го батальона Королевских шотландских фузилёров, сильно поредевшего в мясорубке у Лоосе[98]тремя месяцами ранее. И вот солдаты, которым казалось, что они все в этой жизни повидали, стали свидетелями незабываемой сцены: в одно прекрасное утро посреди их импровизированного лагеря на унылой равнине Мооленакера появился верхом на лошади странный подполковник, одетый, мягко говоря, не по форме, в сопровождении внушительного обоза, доставившего его багаж, ванну, котел и нечто весьма напоминавшее ящики с горячительными напитками… Прием ему оказали не менее прохладный, чем у гвардейских гренадеров, потому как прежнего командира в батальоне любили и уважали, а вот политиков – как раз наоборот, к тому же новоприбывший явно был кавалерийским офицером и его команды звучали непривычно для пехотинцев. Но как и в батальоне гвардейских гренадеров, предубеждения скоро рассеются, благо новый подполковник был скуп на наказания и щедр на поощрения, много заботился о боевом духе солдат, любил не только поучать, но и учиться и никогда не чурался черной работы: пока батальон был на отдыхе, он работал вместе с солдатами на строительстве укреплений, таская мешки с песком и орудуя мастерком, ходил на пулеметные и артиллерийские курсы для офицеров, интересовался обучением своих людей до мельчайших деталей, собственноручно разрабатывал планы оборонительных рубежей с эскарпами, контрэскарпами и траншеями, лично участвовал в укреплении брустверов и ежевечерне обходил весь сектор своего батальона. Он проводил конференции, игры, концерты, заставлял солдат петь на марше, разработал амбициозный план борьбы со вшами в батальоне – те были уничтожены до последней, к великому изумлению французского офицера связи Эмиля Херцога (впоследствии более известного под именем Андре Моруа). Некоторые из указаний подполковника Черчилля запечатлелись в памяти его офицеров, в частности вот это, по которому можно многое понять о самом авторе: «Посмейтесь немного и научите смеяться ваших солдат, война – игра, в которую надо играть с улыбкой. Если вы неспособны улыбаться, гримасничайте; если вы неспособны гримасничать, отойдите подальше и возвращайтесь, когда научитесь».