— И как же ты представляешься чувихам? Шмуль, Мойше или Борух?

— Зачем? Представляюсь Гришей.

— А если тебя какой-нибудь приятель встретит и поздоровается: «Барев дзэс, Гая-джан!» Что будешь делать?

— Нет, у нас так не принято. Если парень с приезжей телкой гуляет, мы делаем вид, что с ним незнакомы.

— Допустим, ты — интеллигентный еврей Гриша из Москвы, и тебя никто не разоблачил. Где в этом случае происходят сексуальные оргии?

— Варианта три. Самый удобный и простой — у нее в номере. Самый неудобный, зато романтичный — в парке, на травке. На худой конец — у друзей на хате (я говорю, что отдыхаю дикарем и остановился на квартире).

— А вот, допустим, познакомился ты с клевой девчонкой, но она не хочет идти с тобой ни в номер, ни на травку, ни на хату. Допустим, она антисемитка, и с евреями не дружит. Или ты ей не понравился. Или твой интеллектуальный уровень ее не удовлетворил. Или она глубоко морально-устойчивая девушка. Твои действия?

— У меня обломов не бывает.

— Что, ни разу тебя по бороде не пускали?

— Ни разу. Я сразу вижу, кто даст, а кто нет.

— Вслед за Станиславским говорю: «Не верю!».

— Можешь верить, можешь не верить, мне по барабану. Просто ты не врубаешься, где я живу — на черноморском курорте! К нам люди со всего Союза отдыхать едут! Люди едут от-ды-хать!

…Банный день. После помывки распаренные пекари облачались в чистое белье. В баню вошли шестеро солдат со стройбатовскими эмблемами. Полторацкий их не знал — командировочные строители постоянно менялись. По виду все шестеро были типичными отсидентами. Вскоре это подтвердилось — мужики разделись и обнажили густо наколотые тела. Один из экс-зеков, высокий худощавый парень с полным ртом золотых зубов, развесив одежду по всей вешалке, небрежно бросил Полторацкому:

— Эй, подвинь свои шмотки!

— Чего?

— Того!

Приблатненный стройбатовец смахнул с вешалки китель Полторацкого и повесил на освободившееся место свои грязноватые штаны. Игорь поймал китель на лету, аккуратно положил его на скамейку, и молча врезал по золотым зубам отсидента. Блатной упал и заскулил. На шум из соседнего отсека заглянул его соратник, который быстро оценил обстановку, издал сакраментальный крик «Наших бьют!», и был тут же повален на пол кулаком Полторацкого. Прискакали четверо оставшихся полураздетых разбойников.

— Кто тут самый деловой? — задал вопрос зэковский предводитель.

Вместо ответа Игорь пнул его сапогом в живот. Бугор упал плашмя на скамью. Трое оставшихся кинулись на Игоря, но тут вмешались другие пекари. Через несколько секунд все дисбатовцы лежали на полу. Первым очнулся самый старший (и самый страшный — настоящий Кащей Бессмертный), который кряхтя прошкандыбал в предбанник, откуда вернулся с двумя пустыми бутылками. Затем Кащей шмякнул бутылки об радиатор и медленно пошел с «розочками» на Ризвана.

Гайсултанов вынул из кармана нож и пошел навстречу. Лицо чечена было спокойным, но правую щеку бил нервный тик. Кащей уяснил диспозицию, отбросил «розочки» и помог покоцанным дружбанам подняться и одеться. Квелые стройбатовцы ушли из бани, не помывшись.

Через пару дней Ризван снова отличился. После обеда он затащил в пекарню испуганного солдата.

— Вот, смотрите, пацаны, этот пидор меня застучал.

— Когда, за что?

— Давно, год назад, мы тогда еще духами были. Однажды в наряде я его отпи…ил, а он на следующее утро меня застучал. Меня — на губу, семь суток дали, хотели вообще в дисбат упечь. Земляки меня отмазали, а потом в пекарню взяли. А этого гондона на точку запрятали, на четырнадцатый километр. Ты чего с точки слез? Смерти захотел?

— Ризван, извини! Слабину дал по духовщине, командир роты говорить заставил. Ну, прости!

— Будем считать, что я тебя простил. Теперь проси прощения у аллаха. Вставай на колени!

Боец встал на колени, Ризван повернул его лицом к востоку.

— Кланяйся и стучи лбом об пол! Ты же стукач!

Солдат стал бить поклоны и легонько прикладываться лбом к кафелю.

— Сильнее стучи, стукач! Еще сильнее!

Теперь бедолага бился лбом со всей силы.

— Еще! Еще! Еще! А теперь иди сюда!

На лбу стукача вскочила напухшая красная шишка. Ризван снял с пояса солдатский ремень и с силой прижал бляху к воспаленному лбу. На лбу четко отпечаталась и налилась кровью пятиконечная звезда.

В один прекрасный день недалеко от пекарни раздались автоматные очереди.

— Рота охраны тренируется, — предположили пекари.

Это была не рота охраны. Через полчаса в пекарню пришел подписывать ведомости лейтенант Назаров… с автоматом на плече. От лейтенанта пахло порохом.

— Это вы стреляли? — спросил Полторацкий.

— Я.

— А что, начпроды тоже огневой подготовкой занимаются?

— Я быков забивал на коровнике.

— Быков? Из автомата?

— Да, а что? Очередь в голову — и все, труп!

— Какой вы жестокий, оказывается!

— Мне людей кормить надо! Мясо ведь каждый день жрете!

— И сколько же бедных животных вы планируете угондошить?

— Двенадцать голов. Одного производителя оставим, а двенадцать — забьем.

Этого счастливчика-производителя Полторацкий знал лично. Как-то однажды он заприметил коров, пасущихся возле пекарни. Гоша, в принципе, был не против крупного рогатого скота, но тут одна из коров опорожнилась прямо под окнами пекарни. Гоша взял палку и стал прогонять буренок. Животные покорно пошли прочь, но одна особь осталась. Полторацкий подошел к здоровой красно-коричневой телятине и узрел, что это не корова, а бык.

— Эй, вали отсюда! — крикнул Полторацкий и шлепнул палкой по филейной части животного. Бык неторопливо развернулся и пошел на Полторацкого. Гарнизонный производитель рыл и загребал землю копытом, грозно мычал, пускал пар из ноздрей и мотал головой не хуже испанского быка на корриде. Глаза у агрессивной скотины наливались кровью. Гоша испугался. С буйными животными он ранее не сталкивался.

Бык приближался. Гоша отступил еще на шаг, поборол страх и стал ждать агрессора. Он решил пойти на принцип: кто, в конце концов, хозяин в гарнизоне — Полторацкий или этот чертов бык? Кто он такой, этот бычара, чтобы Полторацкий от него бегал? Игорь занес палку над головой. Грозная скотина размеренно приближалась. Два метра, полтора, метр… Бах! Палка опустилась на бычью башку промеж крутых рогов. Бык мотнул головой. Гоша отскочил назад и повторил удар. Бык дернулся, но не остановился. Гоша жмякнул быка в третий раз. Раздался оглушительный треск — сломалась палка. Бык остановился, замотал башкой и обиженно замычал. Гоша рубанул воздух обломком палки и заорал: