Позднее утро радовало ярким солнцем. Пока Юлиус плелся позади, Эшер резво взбежал по ступеням старого здания и нажал на кнопку звонка, желая убедиться, что в квартире Оливии никого не было. Сама хозяйка находилась в библиотеке, но это еще не означало, что она не имела сожителей. Ответа не последовало. Он начал обзванивать все другие квартиры, пока один из жильцов не открыл дверь в коридоре.

— Доставка товаров для синьорины Леви! — крикнул Эшер.

Проникнув в здание, они поднялись на третий этаж. Юлиус едва не наступал ему на пятки. Дверь Оливии, украшенная открыткой с какой-то древней статуей, не вызвала никаких затруднений. Эрнст умел вскрывать любые замки, а этот был дешевой рухлядью. Раздвинув занавес, он осмотрел жилище, напоминавшее пещеру. Святой Иисус, подумал он. Неужели никто из флорентийцев не живет в чистоте и порядке? Эшер нашел выключатель, включил свет и вздрогнул, увидев пару больших глаз, смотревших на него. На расшатанной этажерке сидела сова с искалеченным крылом. Она не могла летать, поэтому просто сердито угукала на незваных гостей.

— Этот город… pazzo, — сказал Эшер. — выживший из ума, как мой дед.

Остальная часть квартиры выглядела такой же странной. На диване и столе, на креслах и полках громоздились залежи книг, документов и папок. Деревянная этажерка едва не рассыпалась под тяжестью энциклопедий с потрескавшимися корешками. Спальная комната казалась лишь дополнением к библиотечному хаосу, устроенному в гостиной. Эшер с трудом разглядел тут постель.

Впрочем, все это соответствовало характеристике, которую доктор Валетта дал Оливии Леви. Итальянец предупредил, что, несмотря на ее миловидную внешность, она не была пустоголовой дурой. Девчонка имела мозги! Причем очень ясные. Она с отличием окончила Болонский университет — самое престижное учебное заведение Италии. Затем Оливия поехала в Штаты, где в Нью-Йорке защитила докторскую степень. Она писала какие-то провокационные статьи и публиковала их в академических журналах, которые почти никто не читал. И еще она работала над каким-то тайным опусом, зарабатывая на существование туристическими турами по городу. Судя по виду квартиры, эти туры не приносили ей большого дохода.

— Итак, что мы здесь делаем? — спросил Юлиус.

— Ты стой у окна и наблюдай за каждым человеком, подходящим к двери.

— Понятно, — ответил Янтцен, покорно занимая позицию, из которой он мог осматривать улицу сквозь щель между задернутыми шторами. — А ты что будешь делать?

— Начну искать библиотечные карточки, — смущенно ответил Эшер.

Он почувствовал стыд, будто признался в какой-то непристойности.

— Карточки?

— Да, карточки! Бланки заказов или их копии из библиотеки «Лоренциана».

Эшер и сам не понимал, почему они могли иметь такую ценность для его полоумного босса.

Он получил и другие распоряжения. Среди прочего ему следовало искать документы и рисунки с чем-то похожим на зеркало или горгону. Кроме того, Шиллингер интересовался книгами Оливии — особенно о Бенвенуто Челлини, черной магии или стрегерии, сицилийской форме колдовства. Короче, книгами обо всем оккультном и необъяснимом. Забавно, что в список поиска входили материалы о высшем командовании нацистов во время Второй мировой войны. Эшер должен был фотографировать такие книги или записывать их названия. Любые редкие или уникальные материалы полагалось изъять, то есть попросту похитить. Эрнст давно уже сомневался в адекватности босса. Он решил, что, в крайнем случае, свяжется с доктором Валеттой и выяснит реальную ценность тех или иных изданий. Как любой солдат, сидевший в траншее на линии фронта, он не доверял мудрости генералов.

Оказалось, что квартира Оливии угрожала завалить его работой. Беглый осмотр ее полок подтверждал наличие дюжин книг на все указанные темы. Взгляд Эрнста скользил по французским, немецким, английским и итальянским названиям. Он не считал себя интеллектуалом, хотя закончил технический колледж Лозанны и получил хорошее образование по компьютерным наукам (для зачисления в швейцарскую гвардию от претендентов требовалась степень бакалавра). Тем не менее он заметил, что Оливия обладала экстраординарно широким и эксцентричным диапазоном интересов. Над ее столом висела вставленная в рамку фотография Муссолини, повешенного за ноги в 1945 году. Рядом располагалась карта потерянного континента Атлантиды, а чуть ниже — портрет мадам Блаватской, основательницы теософии. Эшер даже не знал, откуда начинать.

Сова заухала и вытянула в сторону искалеченное крыло. Бросив на нее неодобрительный взгляд, Эрнст принялся копаться в ящиках стола. Он надеялся найти библиотечные бланки запросов. Впрочем, если они были так важны для Шиллингера, Оливия тоже могла понимать их ценность. И вряд ли она оставила бы их на виду.

Пока Янтцен вел наблюдение за улицей, Эшер вытащил из кармана ветровки небольшую видеокамеру и посвятил целый час усердным съемкам книжных полок. Эрнст старался не менять расположения томов (хотя при таком беспорядке хозяйка все равно бы ничего не заметила). Иногда ему приходилось увеличивать названия на корешках, чтобы они стали более разборчивыми. Затем он провел съемку стола, переместив несколько книг и страниц для лучшей видимости.

Один из документов был посвящен французским коллаборационистам режима Виши. Боже, подумал Эшер. Кто еще помнит о них? Почему она забивала свою милую головку такой чепухой? Эта симпатичная бабенка могла бы найти себе богатого мужа и наслаждаться сладкой жизнью — la dolce vita, как говорили местные жители. Чем старше становился Эрнст (в день полета во Флоренцию ему исполнилось тридцать пять лет), тем меньше он понимал других людей. Жизнь представляла собой клоаку, и, насколько он знал, смысл существования заключался в умении получать максимальную выгоду при минимальной боли — даже если это означало нанесение ущерба тем людям, которые встречались ему по пути. О своей судьбе нужно заботиться самому.

— Что-то случилось? — спросил он у Янтцена, вставляя в видеокамеру еще одну флеш-карту.

— Подъехал молодой парень. Он сейчас вешает замок на колесо и раму велосипеда.

— Высокий? В очках? С каштановыми волосами?

— Нет, у этого типа черные волосы. Он без очков и похож на итальянца.

Значит, не Дэвид Франко. Велосипедист мог направляться в любую из квартир в этом доме. Эшер затаил дыхание, ожидая услышать звонок. Но его не было. Заметив ящик с книгами, стоявший под столом, он решил заняться осмотром, но Янтцен встревоженно прошептал:

— Кто-то подходит к двери.

Эрнст тоже услышал звук приближавшихся шагов. Юлиус юркнул за штору, а Эшер быстро выключил свет, открыл шкаф и, сдвинув одежду в сторону, присел внутри на корточки. Шкаф ломился от вещей. Дверца не закрывалась полностью, предоставляя для обзора широкую щель. Он сначала услышал бренчание ключей, а затем увидел парня в джинсах и лыжной куртке.

Молодой человек заглянул в гостиную и прокричал:

— Оливия? Ты дома?

Включив свет, он вошел в комнату. С его плеча свисали два пустых рюкзака.