В настоящий момент в кабинете, кроме самого директора,присутствовали всего трое. Происходил «разбор полётов» по поводу ЧП, имевшегопроизойти в обеденный перерыв. Академик, за свою долгую жизнь видевший многих имногое, сидел к свету спиной и рассматривал «воюющие стороны».

Вот Андрей Александрович Кадлец. С ударением на «а». У неговид человека, намеренного любой ценой исполнить свой долг. Он сам понимает, чтомеры, которые он предложит, будут скорее всего, как сейчас говорят,непопулярными. Ну так что ж! «Прежде думай о Родине…»

Профессор Звягинцев всклокочен ещё больше обычного, он готовза своих подчинённых на амбразуру (на пенсию, на укрепление сибирского филиала– нужное подчеркнуть). Он то и дело нервно проводит рукой по волосам, думая,наверное, что приглаживает их, но на самом деле седые пряди лишь окончательноподнимаются дыбом…

…И заместитель по режиму Скудин, как обычно,непроницаемо-хмурый. Он единственный из троих, кто сидит совершенно неподвижнои не щурится от яркого света. Академику трудно избавиться от мысли, что именнотак, замерев в сосредоточенной готовности, выжидает на своей позиции снайпер.

А в геометрическом центре далеко не любовного треугольника,на столе, сиротливой кучкой – три конфискованных пропуска.

Как гласила беспристрастная хроника событий, вначалезаместитель директора по общим вопросам отлучил от рабочего места одного толькоКрайчика, но двое других – Башкирцева и Головкин – устроили такой тарарам, чтокарающая длань не миновала и их. Причём Башкирцева свой пропуск Кадлецу неотдала, а швырнула (хорошо не в физиономию, а всего лишь под ноги). За этоАндрей Александрович хотел уже изменить провинившимся «меру пресечения», вплотьдо заключения в запираемую подсобку… и заключил бы, но тут в вестибюль вышелИван Степанович Скудин. И быстренько исчерпал ситуацию, в шесть секунд выгнавмятежных гениев вон. Пока те уже вовсе не обессмертили свои имена.

Теперь вся троица маялась снаружи, избрав наблюдательнымпунктом блинный ларёк у дороги, и зябла на мартовском ветерке, ожидая решениясвоей участи. Иссяк бунтарский запал, выкипел адреналин, и было им, должнобыть, хреново. Четверть часа назад к ним присоединились Глеб и Женя с Борисом,сдавшие боевое дежурство. Спецназовцы перед законом и администрацией быличисты, аки голуби, и, исполнясь христианского сочувствия к своим недавнимжертвам, поминутно бегали узнавать, как дела. Ларёк хорошо просматривался издиректорского окна. Кудеяр косился против света, сдерживая усмешку. Неподлежало никакому сомнению, что один из его подчинённых в данный момент обольщалдиректорскую секретаршу. Производя между тем под начальственной дверьюакустическую разведку.

Увы – ничего утешительного подслушать ребята пока не могли,ибо речь держал Андрей Александрович Кадлец.

– Полагаю, коллеги, вы все уже в курсе возмутительногоЧП, имевшего место сегодня в начале обеденного перерыва…

Они были в курсе. Подполковник почти всё видел сам.Профессору рассказали – естественно, с легендарными подробностями, коимизакономерно оброс реальный сюжет. Иван кивнул, очень скупо, вернее, простоморгнул. Звягинцев возмущённо фыркнул, вскидывая голову, и Кадлец повернулся кнему:

– Прежде чем вы, уважаемый Лев Поликарпович, пообыкновению перебьёте меня и начнёте кричать, позвольте мне…

– Я? Перебивать, да ещё и кричать?..

– Хорошо. Эмоционально высказываться. Так вот,позвольте для начала напомнить вам аналогичный эпизод, уже бывший во вверенномнам институте два с чем-то года назад. Припоминаете?.. В тот раз мы тоже имелидело с попыткой вывоза одного из приборов, разработанных в нашем институте. Сцелью последующей продажи означенного изделия за рубеж…

Лев Поликарпович нехорошо сощурился:

– Тоже?..

– Согласен, аналогия не полна. Тогда был организовантак называемый кооператив и, следует признать, должным образом оформлены вседокументы. В наше время нравы расхитителей, видимо, сделались проще…

Профессор Звягинцев переложил палку из левой руки в правую:

– Не называйте моих сотрудников расхитителями!

– И опять вы правы, дорогой Лев Поликарпович. Как называтьэтих людей, должен будет решить суд. Я имею основания думать, что два годаназад была дана адекватная оценка действиям граждан, применивших пресловутыезаконы рынка к изделию, разработанному в нашей организации. Я полагаю, должныевыводы будут сделаны и по результатам нынешнего происшествия…

– Сравнили Божий дар и яичницу!.. – Пятерня ЛьваПоликарповича стремглав пролетела по волосам, подняв их воинственным«ирокезом». – Горелый трансформатор, которому самое место на свалке, с«Наркозом-один»!..

– С изделием, – тотчас поправил Кадлец. Иогляделся по сторонам, словно в поисках скрытых видеокамер и микрофонов,установленных ЦРУ.

– Да бросьте вы! – отмахнулся начлаб. –Давайте ещё вспомним, как за колоски когда-то расстреливали…

Его очень тянуло вставить «такие, как вы». Не вставил.Треклятое воспитание помешало.

– Не передёргивайте, дорогой Лев Поликарпович, непередёргивайте, – обиделся зам по общим вопросам. – Ничего себе«колоски»! Даже если рассматривать случившееся по самому безобидному варианту, итогда получается, что из нашего института пытались вынести добрый пуд цветногометалла. А именно меди. Да суть ведь даже и не в валютной стоимостипохищенного! Вы помните, чем кончилось в первый раз? Когда, повторюсь, хищениебыло успешно замаскировано под легальную коммерческую деятельность?..

Академик и профессор, естественно, помнили. «Гипертех» тогданесколько месяцев вибрировал от подвала до крыши, и директор, чудом усидевший всвоём кресле, прилюдно поклялся: больше никаких кооперативов, малых предприятий,обществ, товариществ с ограниченной ответственностью и иных «велений эпохи»,чтоб их все разорвало!.. Кудеяр помнил то же самое дело несколько с другойстороны. В его воспоминаниях присутствовал поезд, остановленный глухой ночьюпосреди длинного перегона. Стремительный бросок в темноте, чей-то мат,несколько сдуру сделанных выстрелов… и беспомощные глаза людей,нежданно-негаданно ощутивших стальной холод наручников.

Саранцева со товарищи Скудин тогда сдал с рук на руки, и одальнейшей судьбе горе-кооператоров можно было только догадываться. А потомИван под большим секретом узнал, что его собственная группа вполне моглаудостоиться высоких правительственных наград. За мужество и профессионализм. Посмертно…Если бы не сработали кое-какие старые связи…

…То бишь Кадлец, тонкий психолог, угодил в точку. У всехтроих воспоминания были не из тех, которые хотелось бы реанимировать. Вдиректорском кабинете на некоторое время воцарилась неловкая тишина.

– Так вот, – проговорил Андрей Александрович послепаузы, – я полагаю, что нам с вами, коллеги, следует принять посегодняшнему ЧП немедленные и адекватные меры. Пока их не приняли вместо нассовсем другие инстанции. У меня всё.