– You motherfuckers![47] – Пленников(кто сопротивлялся или медлил – прикладами, прикладами по больным местам!)прикрутили к врытым в землю столбам, быстренько облили из шлангов – чтобы своимвидом и запахом не оскорбляли эстетические чувства, у кого-то сильно, видимо,развитые… Автоматчик сам проверил надёжность пут, жестом отпустил азиатов и,усевшись в тенёчке под кроной янгового дерева, не спеша закурил сигарету: – Yesterdayall my troubles seemed so far away…[48]

Произношение выдавало в нем истинного сына туманногоАльбиона.

– Как, брат, ваш нога? – Джон Смит оказался рядомсо Скудиным, на соседнем столбе, и это обстоятельство почему-то весьмаобрадовало обоих. – Страдание очишайт душа…

За ночь разбитое лицо негра страшно распухло, превратившисьв тотемную маску каннибальского племени.

– Ангел Господень укрепляет дух мой… – Скудинтягуче сплюнул, кривясь. – Исповедаться не хочешь, братишка? А то ведьгрехов небось по самое «не балуйся»…

Пуля зацепила у него в ноге крупный сосуд, правда, ксожалению, не артерию: никакой надежды умереть или хоть вырубиться прежде, чемза него возьмутся вплотную. Тем не менее от потери крови Ивана мутило, в головетяжело отдавался раскатистый колокол – вечерний звон, вечерний звон, как многодум наводит он. Всё. Конец. Финита. Абзац чёрному котёнку…

– О, ноу, – отказался от исповеди негр и пояснил сусмешкой: – Don’t see any sense…[49]

В это время из аккуратного коттеджа, стоявшего неподалёку отвертолетной площадки, вышла и неторопливо направилась к пленным стройнаячерноволосая женщина в белых шортах. О, эти неизменные шорты с широким ремнём и«Браунингом хай пауэр» в заказной кобуре… Женщину сопровождал плотный шан[50] с автоматом наперевес, за собой он катил что-то похожее нанебольшой сервировочный столик. Миниатюрные колёсики, предназначенные длягладких паркетов, подпрыгивали на неровностях каменных плит, из-под белоснежнойсалфетки раздавался отчётливо узнаваемый металлический перезвон…

Человек с «Узи» сразу оборвал пение, вскочил, его лицозасияло подобострастием.

– Here they are, miss Pearl![51]

– I see, Bob. I see. – Жемчужина, а это была, безсомнения, она, обвела глазами пленных и очаровательно улыбнулась. – Whatmen!..[52]

– Ну? – давя подступившую панику, мрачноосведомился Иван. – Кто на новенького… Ну-ка… Эники-беники… ели вареники…

– А не пошёл бы ты, капитан!.. – задёргался насвоём столбе. Борька Капустин. Детская считалочка, указавшая на него, была,конечно, чепуховиной, но…

– What men, – повторила «мисс Белые Шорты».

Ее английский был великолепен, манеры безупречны, внешностьослепительна, в ней чувствовалась изрядная доля китайской крови. Впрочем,Жёлтая Жемчужина никогда этого не скрывала, даже наоборот, в своих прабабкахона числила знаменитую пиратку мадам Вонг. Жестокость и жадность которой давновошли в поговорку…

– Well, well, well…[53] – Племянницанаркобарона не спеша осмотрела всех пленников и… остановила-таки свой выбор наБорисе Капустине. Может, он показался ей самым заморённым, а может, самымотчаянно-злым. Она грациозно присела на корточки и сделала знак рукой: – Chung!

Толстяк по имени Чанг подкатил столик, с поклоном сдёрнулнакрахмаленную салфетку… В мутном свете блеснул никель хирургическихинструментов. Всякие там щипчики, пилочки, скальпели… Они завораживающе сияли,сразу видно – острые, с любовью отточенные… Ох, не спешил Будда Мантрейяприходить на грешную землю…

– Иди на хрен, сука! – взвыл Капустин. КапитанКольцов до боли зажмурился, негр презрительно харкнул. В серых глазах не былони тени испуга.

– Excellent[54]. – Жемчужинаулыбнулась и, не оборачиваясь, привычно, ощупью взяла что-то со столика. Ещёнескончаемый миг… и раздался страшный крик Борьки, а у остальных сталиподниматься дыбом и седеть волосы, потому что не приведи Бог даже издалиуслышать такой крик. Потому что вот так – действительно нечеловечески – кричатне просто от боли и не просто от страха. Это – последняя мука, последняясудорога ещё живого и способного жить тела, осознающего бесповоротноевосшествие смерти, и при этом ты понимаешь, что очень скоро всё то же самоепредстоит и тебе…

– Excellent… – Жемчужина облизнула пересохшие губыи отступила полюбоваться работой. Капустин висел мешком, неровно и коротковсхлипывая. По левому бедру ветвились кровавые ручейки. Тонкая рука женщинывновь потянулась к его изувеченной плоти…

…И в это время винтовочная девятимиллиметровая пуля,бесшумно прилетевшая из глубины джунглей, разорвала ей позвоночник. Жемчужинуотбросило, как тряпочную куклу, прямо на Борьку, и она, потеряв всякую грацию,свалилась к его ногам – обездвиженная, но не убитая, с дёргающимся ртом и вмигобезумевшими живыми глазами. Англичанину Бобу и шану по имени Чанг повезло существеннобольше. Вот уж действительно притча о везении и невезении!.. Один рухнул спростреленным черепом, другой с продырявленной грудью, – они умерли сразу,так и не поняв, что случилось, не успев схватиться за оружие. Последующиенесколько секунд Ивану запомнились смутно. Рельефы будд ожили и началистремительно выпрыгивать из стены. Ползущий туман был облаками, по которым ониступали. Они двигались неуловимо быстро, быстрее, чем Кудеяр был нынче способенвоспринимать. Вот тихо щёлкнули кусачки, расправившись с проволочными путами, иСкудин обнаружил, что сидит на земле, а на него в упор смотрит жуткая рожа.Этакий лесной призрак, бестелесный, безжалостный и в целом смертельно опасный.Кошачьи движения, густой маскировочный грим, родные, знакомые, сверкающиеяростью голубые глаза. Глебка Буров по кличке Мутант. Пришёл-таки… Будда Любовьна грешную землю. Аллилуйя!!!

Кто-то уже подхватил на руки Борьку Капустина, тот плакал,корчась от боли, чудовищно матерился и без конца спрашивал: «Что у меня там?..»– «Жить и баб трахать будешь, – утешали его, – вторая половинка наместе…» Преподобный Джон Смит вполне профессионально перетягивал Скудину ногу.

– Glory hallelujah!..[55] Кто есть эти?