И мне сейчас придется идти в офис к Харензани, подумал Фут, ну просто очень своевременная новость.

– Хорошо, мальчик мой, – сказал он. – Спасибо. И, кстати, отдельное огромное спасибо за тончайший психологический расчет, позволивший тебе доставить мне эту информацию именно сейчас. Когда она мне более всего нужна. – Он прервал видеосвязь, поколебался, а потом пошел прочь от припаркованного флэппла, оставив своих лиди на борту неактивными.

Это все сделал Янси, подумал он. Убил Арлин Дэвидсон, потом Боба Хига, потом Верна Линдблома, затем он убьет Джозефа Адамса, после этого, наверное, самого Броуза, ну и под конец, на десерт, и меня тоже.

Манекен, прикрученный к дубовому столу, управляемый Мегаваком 6-V. Стоял за валуном в шайеннской горячей зоне и расстрелял из неизвестного оружия двух опытных лиди. Спасая чью-то жизнь – без сомнения, всего лишь очередного несчастного танкера, что пробурил себе дорогу наверх, чтобы глотнуть немного воздуха и еще раз взглянуть на солнце. Теперь уже бывшего танкера, сидящего где-то в руинах Шайенна со всеми остальными, бог весть зачем живущего и чего ожидающего. А потом этот манекен, этот симулякр, известный как Тэлбот Янси, вернулся к своему дубовому столу, прикрутился обратно и возобновил свое управляемое компьютером существование в качестве оратора. И никто в Агентстве ничего не заметил.

С тяжелым вздохом, признавая безумие происходящего, Уэбстер Фут двинулся дальше, к спуску с посадочной площадки на крыше, к офису маршала Харензани.

Полчаса спустя, с объемистым документом, дающим законное право на использование компьютера и врученным ему одним из клерков Харензани, он встал перед огромным советским компьютером BB-7 и с помощью вежливых и дружелюбных русских техников загрузил в него те семь фальшивых улик, которые нашли его лиди-криминалисты, а предварительно выложил цепочкой убийца Линдблома, гештальт-махер.

BB-7, возвышающийся перед ним до самого потолка, начал обработку, начал сортировку своего перечня людей. И вскоре, как Фут и ожидал, одна-единственная перфокарта выскользнула из щели и упала в приемную корзину.

Он поднял перфокарту и прочитал напечатанное на ней имя.

Его предсказательные способности подтвердились еще раз; он поблагодарил русских техников за помощь, нашел выход на крышу и поднялся к своему запаркованному флэпплу.

На карте значилось – БРОУЗ, СТЭНТОН.

Как он и предполагал.

Если бы машина, гештальт-махер, которая сейчас покоилась рядом с ним в своем защитном облике переносного телевизора, смогла уйти – если бы у Линдблома не оказалось датчика смерти, – то улики с точки зрения закона указывали бы абсолютно однозначно в сторону Броуза. Казалось безупречно доказанным, что Стэнтон Броуз, человек, что нанял Фута расследовать это преступление, и был убийцей. Но, само собой, Броуз им не был; предмет рядом с Футом доказывал это.

Если только он не ошибался. Что, если это не гештальт-махер? Он ведь не сможет сказать наверняка – не сможет доказать это, – пока не вскроет машину, не увидит своими глазами ее внутреннюю механику.

А тем временем, пока он со своими техниками будет пытаться взломать машину – о, какая долгая, тяжелая борьба им предстоит! – Броуз будет пилить его по видеофону, требуя сообщить, что показали улики, собранные на вилле Линдблома. На кого они указывают?

Я буквально вижу, как говорю ему:

– На тебя самого, мистер Броуз, – иронически подумал Фут. – Ты и есть убийца, и посему омерзителен ты в глазах моих, и настоящим помещаю тебя под арест и добьюсь того, чтобы ты предстал перед Дисциплинарным советом.

Очень смешно.

Но веселья он как-то не чувствовал. Ни от этого, ни от осознания того, сколько же придется помучиться, вскрывая предмет рядом с ним. Там настолько твердые пластмассы, настолько устойчивые к обычным сверлам и нагреву…

И все это время где-то в глубине его мозга жила и билась одна мысль – существует ли Тэлбот Янси? И если да, то как?

Он был не в силах это понять.

И все же его работа требовала, чтобы именно он, единственный из всех людей на свете, разобрался в происходящем. Ибо если не он, то кто?

Пока, решил Фут, я не скажу Броузу ничего. Или, точнее, самый минимум, только чтоб отстал.

Его интуиция, его псионический дар, утверждала одно: никому – включая и его самого – не пошло бы на пользу, если бы он сообщил Стэнтону Броузу все факты, установленные на данный момент.

Потому что Броуз – и именно эта мысль более всего мучила его – мог понять, что эти факты означают, и мог сообразить, как с ними поступить.

22

Бородатый бывший танкер Джек Блэр грустно сказал Николасу:

– Похоже, у нас не найдется для тебя койки, Ник. Вот прямо сейчас нету. Так что тебе придется располагаться прямо на полу.

Они стояли в темноватом подвале бывшего главного офиса какой-то страховой компании. Компания давным-давно исчезла, а с ней ее могучее здание из стали и бетона; но подвал все же остался. И это было очень удачно.

И вокруг, со всех сторон, Николас видел других бывших танкеров, ныне в некотором смысле обитателей поверхности. Но по-прежнему тотально, ощутимо обездоленных, лишенных в самом буквальном и физическом смысле того, что принадлежало им по праву.

– Не слишком-то мы унаследовали Землю, – сказал Блэр, заметив его выражение лица. – Наверное, мы были недостаточно кроткими.

– А возможно, как раз чересчур кроткими, – сказал Николас.

– О, ты начинаешь чувствовать эту ненависть, – усмехнулся Блэр. – Желание отомстить им. Отличная идея. Но как? Если придумаешь способ, скажи нам; всем нам. Тем временем… – Он начал оглядываться. – Сейчас срочный вопрос – твоя постель. Лантано дал нам…

– Я бы хотел посмотреть на вашего Лантано, – сказал Николас. – Этого единственного Янси-мэна, у которого, похоже, есть один или два приличных гена. – А через него, подумал он, попробую выйти на артифорг.

– Да скоро и увидишь, – сказал Блэр. – Он как раз примерно в это время и заходит. Ты его сразу узнаешь, он очень смуглый. Лучевой загар. – Он глянул вверх и тихо сказал: – А вот и он.

Человек, вошедший в подвальное убежище, пришел не один: за ним тянулась цепочка лиди, навьюченная припасами для бывших танкеров, а ныне сквоттеров в здешних руинах. И он был смуглым; его кожа отливала красно-черным цветом. Но это не были ожоги от радиации, осознал Николас.

И, пока Лантано шел по подвалу, между койками, перешагивая через людей и их скудные пожитки, тут с кем-то здороваясь, там кому-то улыбаясь, Николас думал: Боже мой, ведь когда он только заходил сюда, то выглядел высохшим стариком, а сейчас, вблизи,