Сварог остановил виману в воздухе над мощеным двором, присмотрелся и вертикально повел ее вниз — очень медленно, чтобы ненароком не придавить кого-нибудь из толпившихся там. Ну, соображения у них хватило — прытко кинулись врассыпную, освободив даже гораздо, больше места, чем требовалось.

Он сажал «самолет» так, чтобы крылья оказались параллельны стене замка — но все равно, между кабиной и стеной осталось не более пяти уардов, да и между хвостом и донжоном примерно столько же. Размах здешней архитектуре был не присущ, что вполне объяснимо.

Он летел один, а потому лесенку пришлось опускать самолично. Привычно стал спускаться. Ножны меча, как их ни придерживай, то и дело колотили по легким перильцам. Ничего тут не поделаешь: благородному гланскому дворянину, а уж тем более королю, появиться за пределами дома без оружия так же неприлично, как без штанов… тьфу ты, без тартана…

Обитатели замка толпились на почтительном расстоянии, уважительно прижимая к груди береты с орлиными перьями и беличьими хвостиками — судя по одежде, поголовно простые ратники и замковая прислуга. Единственным обладателем дворянской цепи оказался глэрд Баглю, он неторопливо шел к Сварогу, согласно малому этикету, то останавливаясь и трижды притопывая левой ногой, чтобы громко звякала шпора, то прижимая к сердцу левую руку, то чинно касаясь ею берета, делая вид, что вот-вот его снимет, но, разумеется, так и не снял: господа глэрды с незапамятных времен обладают привилегией оставаться перед королем с покрытой головой. Сварог, коего этикет не обязывал выкидывать этакие церемониальные коленца, с потаенной радостью ограничился пресловутым «милостивым наклонением головы». Правда, пришлось еще выслушать пару-тройку длиннющих церемониальных фраз, какими всякий дворянин обязан встречать в своих поместьях короля: мол, и весь замок, вплоть до последнего закутка, к услугам его величества, и все здешнее народонаселение, вплоть до последнего поваренка, умрет на месте, выполняя королевскую волю… И все такое прочее.

Хорошо еще, надолго это не затянулось. Следуя приглашающему жесту почтительно отступившего на шаг хозяина, Сварог поднялся по узкому каменному крыльцу, где справа и слева сидели оскалившиеся медведи (сразу видно, сработанные не особо и талантливым, но чертовски усердным каменотесом), вошел в небольшую прихожую, обитую потемневшими досками, на которых не особенно и живописно развешано старинное оружие (содержавшееся, впрочем, в идеальном порядке — ни единого пятнышка ржавчины). Огляделся: несколько низких дверей, каменный пол, высоко над головой перекрещиваются толстые балки… Обнаружив в углу грубый стол с несколькими массивными креслами, туда и направился. Не теряя времени, уселся, жестом разрешил хозяину последовать его примеру, спросил нетерпеливо:

— Что случилось, Баглю? Вы меня неожиданно вызвали, да еще в этот медвежий угол… Снова что-то с Горротом?

— Можно и так сказать, — Баглю пожал плечами словно бы в некотором замешательстве.

— То есть? — спросил Сварог напористо.

— Видите ли, ваше величество… Нам сдался горротский посол…

— Сдался? — поднял брови Сварог. — Ну, не хотите же вы сказать, что у вас тут была война с посольством? Это как-то даже и чересчур, даже при нынешних напряженных отношениях…

— Простите, ваше величество, я неточно выразился… — Баглю явно пребывал в некотором замешательстве, что для него не свойственно. — Он… Перешел… В общем, вчера утром он ни с того ни с сего объявился на моем подворье на двух каретах: в одной он сам с семейством, во второй — сундуки с пожитками. И попросил об убежище в полном соответствии со старинной традицией: предстал передо мной босиком, с поясом, висящем на левой руке, произнес должные слова: мол, припадая к подножию престола, рассчитывая на великодушие моего монарха… Пришлось соблюсти традицию, я пообещал передать все на ваше благоусмотрение, через пару часов выехал сюда вместе с ним и его семейством — он очень просил спрятать его где-нибудь в глухом уголке…

— Интересные дела, — сказал Сварог, не зная, что и думать. — Я о таком что-то и не слышал даже…

— И не удивительно, ваше величество, — ответил Баглю задумчиво. — Вещь редкая. Лет девяносто назад тогдашний лоранский посол в Ронеро попросил убежища. А других случаев я и не припомню…

— А что там было девяносто лет назад?

— Дела житейские, — усмехнулся Баглю. — Господин посол был одержим неутолимой страстью к игре. Спустил в игорных домах Равены не только свои деньги и драгоценности жены, но и всю посольскую казну до последнего грошика, золотую и серебряную казенную утварь, даже лошадей с экипажами. Что тут оставалось?

— Интересные дела, — повторил Сварог. — А наш в чем таком провинился, что решил бежать и просить убежища?

— Представления не имею, — сказал Баглю. — Согласно той же традиции допрашивать его не имею права: он обо всем расскажет лишь вашему величеству. Может, конечно, наврать с три короба, ну, тогда придется проверять… Смело могу сказать одно: у меня нет никаких сведений о растрате им казенных денег на какие-то свои нужды.

— Значит, и не растрачивал, — сказал Сварог. — Зная ваш опыт… Я никогда не требовал подробного отчета, но представляю, как вы обложили горротское посольство…

— Смею думать, надежно, — со скромной гордостью, с легкой улыбкой сказал Баглю. — Как-никак наш главный противник…

— Может, что-нибудь по женской части?

— Исключено, — Баглю решительно мотнул головой. — Представьте себе, в противоположность очень и очень многим он супруге не изменяет. Редкостная красавица, брак по любви… Случалось, конечно, что со временем и такие браки заканчивались изменами, иногда обоюдными, но не сейчас… Я бы знал. Это в самом Горроте неким загадочным образом проваливаются все до единого шпионы, и очень быстро, а вот в посольстве работается прекрасно, на него горротские загадочные чудеса отчего-то не распространяются, у меня там столько соглядатаев…

— Ладно, не буду гадать, — сказал Сварог. — Расскажите-ка все, что у вас на него есть. Уж на такую персону, как горротский посол, у вас немало должно накопиться… Бумаги, должно быть, складывать некуда, а?

— Я бы так не сказал… — тонко усмехнулся Баглю. — Но пара полок в шкафу заполнена до отказа… Итак. Эгар, граф Канмор. Род очень старый и прославленный, но, как это порой и с такими родами случается, давно уже впал в то состояние, которое принято деликатно именовать «благородной бедностью». Не считая троюродного брата посла, которому повезло очень выгодно жениться, остальные живут исключительно службой и жалованьем. Нашему графу — тридцать с небольшим, он практически ровесник Стахора. В восьмилетнем возрасте попал в королевский дворец — какие-то старые связи работали. Вы ведь знаете, как это бывает.

— Знаю, — кивнул Сварог. — Пажом?

— Берите выше. «Товарищ по играм и забавам его высочества принца». В Горроте это официальное придворное звание, нельзя сказать, что особенно высокое, но иные высокородные родители стараются протолкнуть своих отпрысков на эту должность даже ожесточеннее, чем интриговали и боролись бы за звание камергера для себя лично. Ну, вы же понимаете… Постоянный участник игр и забав наследного принца… Дети сближаются, они растут… Некоторые «товарищи по играм» потом поднимались очень высоко. Были, правда, и такие, которые это звание очень быстро теряли: малолетний принц во многом ничем не отличается от обыкновенного ребенка, у него свои симпатии и антипатии. Какой-нибудь очередной навязанный взрослыми товарищ категорически ему не понравится — и ничего тут не поделаешь, приходится искать нового… Граф Канмор, однако, продержался в своем звании шесть лет, после чего получил следующее: «Спутник в учебе и благородных занятиях его высочества принца». Похоже, мальчишки подружились всерьез и крепко. Еще через два года принц стал совершеннолетним, после чего ему уже не полагалось официальных «товарищей» и «спутников». Но граф все равно остался при дворе — явно по настоянию Стахора. Стал камер-юнкером, и, что гораздо важнее — членом Академии Единорога. К ученым занятиям этот кружок не имел никакого отношения — собственно, во многом он напоминал Академию Лилий королевы Дайни Барг. Сам Стахор, «господин ректор», и девятеро «академистов». Все десять носили прозвища, которыми и пользовались в своем кругу. Всевозможные проказы на манер студентов Ремиденума, пирушки тайком, осада девичьих сердец — и не обязательно придворных… Словом, юные шалопаи развлекались, как могли, шесть лет. Потом король умер, Стахор взошел на трон, и его тогдашние советники, имевшие на него влияние, сумели внушить, что существование Академии далее неуместно, поскольку королю такое не приличествует, а времена Дайни Барг давно ушли в прошлое… Стахор взялся своих друзей устраивать. Кто-то занял неплохое место в военной службе, кто-то в гражданской, кто-то остался при дворе. Канмора и еще двоих Стахор сделал послами: у нас, на Сегуре, в Шагане. Решение, должен сказать, неглупое: все три державы — и мы в том числе, увы — в мировой политике играют небольшую роль, особенно Сегур, который никакой роли не играет вовсе. Но посол есть посол: титулы, привилегии, положение в обществе, деньги, непременные ордена… Восемь лет назад граф Канмор прибыл к нам с верительными грамотами и молодой женой. С тех пор и обитает… Безусловно неглупый молодой человек, хотя звезд с неба не хватает. Впрочем, у него и нет особых возможностей совершенствовать дипломатическое мастерство: между нашими странами никогда и не бывало каких-то изощренных дипломатических комбинаций, хитроумных политических игр. Воюем частенько — вот и вся дипломатия… В общем, переводя на армейские мерки, я бы его сравнил с толковым и исправным, но лишенным особенных карьерных перспектив лейтенантом. Обязанности выполняет исправно, в тайных пороках не замечен, доставшейся от предшественника шпионской сетью руководит нельзя сказать чтобы бездарно. За эти восемь лет родились два сына. Жена в изменах не замечена. В сущности, скучноватая, ничем не примечательная персона. Одна-единственная загадка тут есть. Около двух лет назад в посольство прибыл курьер с шифрованной депешей. Мои люди сумели снять копию. Если отбросить дипломатические обороты, графу предписывалось безвыездно пребывать в Глане, не посещая Горрот. И самое интересное… Я не исключаю, что его сотоварищи по Академии, сиречь послы в Сегуре и Шагане, получили аналогичные указания. Потому что только эта троица с тех пор безвылазно сидела в тех державах, куда их отправили — хотя остальные горротские послы на родину ездили частенько. Но это лишь мои предположения, не подкрепленные точной информацией. Правда, две недели назад маркиз Витеро, посол в Сегуре, все же уехал в Горрот. Причем поплыл не прямо в Клойн, а завернул к нам, вечер провел с Канмором. Увы, о чем они говорили… А что происходит при королевском дворе в Горроте, вот уже два года никому неизвестно. И вот теперь граф решил просить у нас убежища… Вот и все, пожалуй…