вроде как, ничего подобного не то что не делал, но даже и не планировал… да что там говорить – и мыслей в эту сторону не было, на самом деле что-то из моих действий запустило процесс, приведший вот к такому результату. Я снова выругался. Да, блин, мне теперь что – дышать через раз?! Если уж даже какие-то абсолютно неосознанные действия приводят к подобным результатам…

– Ладно, расскажи всё, что знаешь! – резко бросил я, возвращаясь к столу и поднимая кресло, а потом падая в него. Пыря кивнул, но тут у него зазвонил телефон. Он выудил его из кармана мазнул взглядом по экрану и бросил вопросительный взгляд в мою сторону, мимикой показав, что звонок важный. Я разрешающе кивнул.

– Слушаю… Какой канал, говоришь? Аль-Джазира? Спасибо…

Я тут же сграбастал пульт, лежавший у меня на столе, включил «плазму», закреплённую на дальней стене кабинета, и несколькими кликами переключился на спутник, а затем на указанный канал. На экране возник знакомый вид «Бохемиан-авеню», только сейчас она была заставлена десятками машин скорой помощи и полицейскими. Так что от мигающих проблесковых маячков буквально рябило в глазах… В этот момент дверь моего кабинета с грохотом распахнулась, и внутрь, с абсолютно круглыми глазами, ворвалась Алёнка.

– Ром, ты слышал… – возбуждённо начала она, но я вскинул руку, останавливая её и повёл подбородком в сторону экрана телевизора. Моя любимая тут же замолчала и прилипла взглядом к экрану, а затем рефлекторно, бочком, дошла до моего стола и устроилась у меня на коленях. Для чего я, опять же рефлекторно, откатился на кресле от стола. Действительно рефлекторно. Ну так мы с ней привыкли. Если в жизни случалась какая-то херь, она всегда приходила ко мне, прыгала на колени, а я обнимал её и прижимал к себе. И в таком виде мы всё и обсуждали. Так что и я, и она, сделали это даже не задумываясь…

Между тем на экране картинка с «Бохемиан-авеню» отъехала вбок, и на краю экрана возникли ещё две. На первой из них какой-то всклокоченный еврей… ну реально еврей, со всеми внешними признаками – выдающийся шнобель, курчавая шевелюра и так далее, вещал что-то захлёбываясь от негодования, а на второй весьма благообразный араб изо всех сил изображал крайнее внимание своему собеседнику.

– Блин, это на арабском! – скривился я и защёлкал пультом. – Вот, английская версия!

– …чудовищное преступление! – нервно закончил фразу еврей. – Я твёрдо уверен, что всё международное сообщество предпримет все усилия для того, чтобы виновные в нём… – тут араб дёрнулся и повёл глазами куда-то в сторону. А затем взмахнул рукой, прерывая собеседника:

– Прошу прощения, но у нас срочное включение! – картинка с «Бохемиан-авеню» тут же исчезла, и на экране теперь, вместо стада санитарных и полицейский машин, демонстрировали какую-то асфальтированную площадку, в углу которой нервно жалась группка людей в официальных костюмах и полицейской форме. Похоже, полицейские и ФБРвские чины собирались дать очередной брифинг… Тут дверь моего кабинета снова с грохотом распахнулась, и внутрь ввалилось ещё человек десять, среди которых я разглядел отца, маму, тестя и Зёму.

– Так, тихо все! – рявкнул я и сосредоточился на экране…

К концу дня хронология трагедии была установлена. А также найден виновник происшествия. Им оказался некто Абу-Али-ибн-Джихад. Хотя всем было понятно, что имя искусственное… По словам соседей он не производил впечатление последователя Бин Ладена или члена «Аль Каиды» – обычный фермер, пять лет назад купивший ранчо в сорока километрах от Сан-Франциско. Не все даже знали, что он мусульманин, хотя те, кто знали его достаточно близко, наоборот, утверждали, что он веровал истово.

Сказать по правде, когда ведущий сообщил об этом, первое что я сделал это неслабо напрягся. А ну как сейчас на весь мир покажут физиономию Драгана? Потому что он был первым, кто пришёл мне в голову, когда я стал думать о том, как это всё может быть со мной связано. Серб же хотел устроить теракт в Америке? Ну вот и устроил. А я ему ещё и подсказал, как это лучше сделать, и какие его ждут трудности и опасности на этом пути… Установив же его личность выйти на меня – делать нечего! И что с того, что я пытался отговорить его от подобного – в таких ситуациях принцип один: встречался – значит связан, значит виновен, значит ату его… Но, к моему облегчению, на показанной по телевизору фотографии был не Драган. Впрочем, вариант, что это он, только после нескольких пластических операций вполне мог иметь место быть. А что – серб же должен был догадаться, что после того, что он совершит, искать его будут супертщательно. Так, как до этого не искали никого и никогда. Он же покусился на сокровенное, на жизни самых сливок, самой мякотки – истинной верховной элиты планеты Земля. Ну как они считали… И были совершенно уверенны, что только им можно развязывать войны, устраивать майданы, катастрофы и революции, заканчивающиеся гражданскими войнами, голодом и эпидемиями. Их же самих трогать никто не смеет! Да и просто не способен. Так чего бы ему не подстраховаться? Сначала сделал одну пластическую операцию, потом переехал в другую строну и там сделал следующую, затем ещё и ещё. Так что хирург, делавший ему первую операцию, вследствие чего знакомый с его изначальным обликом, никогда не узнает его в последней ипостаси, а тот, кто делал эту самую последнюю ипостась – не может знать как он выглядел изначально. Я ж ему говорил, что он должен перестать быть сербом – вот он и расстарался…

Как бы там ни было – на опубликованном фото был не Драган, а незнакомый ни мне, ни Алёнке тип по имени Абу Али. Причём, сама фотография была довольно дерьмовой. Как сообщили СМИ ни полиция, ни ФБР не смогли добыть ни одной его достаточно качественной фотографии. Ну вот совсем. Не оказалось таковых нигде. В том числе и у самого террориста. В его доме, как выяснилось, вообще не нашлось ни единой фотографии – ни родителей, ни детей, ни, хотя бы, собаки или кошки. Абсолютно ничего… Друзей у него тоже не оказалось. Никаких. Даже любовницы не было. Жил он скромно – никаких дорогих предметов быта или аксессуаров тоже не было. Настоящий аскет. Впрочем, именно так его и характеризовали все, кто знал его хоть сколько-нибудь близко. То есть те, с кем он контактировал чуть более чем