Мы благополучно достигли боковых дверей монастыря, несмотря на то, что помост за нами с грохотом провалился.

Лишь тогда Государь заметил отсутствие свиты. Я пояснил, что в самом начале нас оттерли и что я видел, как граф Фредерикс упал.

Царь взволновался, но возвращаться через толпу было невозможно. Он вошел в ограду монастыря и послал меня отыскать графа, который, как оказалось, упал, и кто-то наступил ему на лицо и раздавил очки. К счастью, повреждения были легкие.

Я утверждаю, что если бы тогда в густой толпе, которая чуть не задавила Государя, вырос бы под Ним из-под земли высокий камень, возвышающий Его над народом, то Царь одним возгласом, одним повелительным мановением руки мог повести эти сотни тысяч людей на верную смерть или на какую угодно победу» [188].

В дневнике императора Николая II за этот день читаем следующие строки: «20-го июля. Воскресенье. В 8 час. вышли из своего дома и пошли к молебну в Успенский собор, где приложились к мощам Святого Серафима. С грустью покинули Саровскую пустынь и отправились в городок, где построены бараки для богомольцев. В часовне еписк[оп] Иннокентий отслужил краткий молебен, и мы поехали дальше лесом. Погода была жаркая, и дул сильнейший попутный ветер, гнавший пыль с нами. В 10½ приехали в Дивеевский женский монастырь. В домовой церкви настоятельницы матери Марии отслушали обедню. Затем все сели завтракать, а Аликс и я отправились к Прасковье Ивановне (блаженной). Любопытное было свидание с нею. Затем мы оба поели, а Мама с другими посетили ее. Осмотрели церковь Преображения, где сохраняются вещи Св. Серафима, его келью, типографию и живописную школу сестер. В 3 часа собрались в дальнейший путь. Жара была сильная.

Ехали отлично и в 7 ч. ровно прибыли в Арзамас, сели в поезд и поехали обратно» [189].

Великий князь Сергей Александрович записал в последний день нахождения в Сарове в дневнике следующие строки: «29 июля. Чугунка между Арзамасом и Москвой. Встали в ½6 ч. Я в кителе киевском. Пошли приложиться к мощам и в Зосимо-Савват[иевскую] церковь к обедне, где и сподобились приобщ[иться] Св. Таин — дивно! Масса народа. Ольга, Петя с нами. В ½9 ч. с Царями у молебна у мощей и отъезд в Дивеево. Были там у обедни. Игуменья Мария — прелестное впечатление. С Минни мы, Олей, Петей к блаженной Прасковье Ивановне — курьезное впечатление!! Были и у Мотовиловой, хорошо помнящей Пр[еподобного] Серафима. В 7 ч. были в Арзамасе. Масса народу всюду; жарко, пыль ужасная. В вагоне разговор с Минни — горько жаловалась на Alix. Все мы под умилительным чувством» [190].

Великая княгиня Елизавета Федоровна после возращения в имение Ильинское (около Москвы) написала письмо 27 июля 1903 года вдовствующей императрице Марии Федоровне, в котором имеются такие строки:

«Душенька Минни!

Мы все еще как во сне — что за время! Понемногу возвращаются прежние разнообразные впечатления, чувствуешь себя не здесь и мечтаешь вернуться! Как трудно входить в будничную жизнь, вести ежедневные разговоры, когда частица тебя осталась там. Вот когда чувствуешь свою душу, сердце и ум могут трудиться как обычно, но что-то пребывает в горнем мире, ближе к Богу, чем прежде. /…/

Я получила милое письмо от Аликс. В твоем присутствии, надеюсь, известное влияние сошло на нет; на самом деле у нее любящее сердце, а они словно огородили ее стеной, чтобы сделать экзальтированной и слепой к истинной любви ее близких. Хотела бы я помочь! Печалюсь, зная, что тебе, дорогая, грустно, но, право же, вспомни прежние времена — так было не всегда. Может, те сестры хорошие (черногорки, Милица и Стана Николаевны. — В.Х. ), а ее так ослепляет их фанатизм и излишнее рвение? Полагаю, они действительно глубоко верующие и убежденные, но им никогда не хватало просвещенности, чтобы понять, что можно жить в Боге и быть в жизни простыми и естественными. /…/

Помнишь, как мы гуляли вечером, это чудесное, освежающие душу омовение… И тех многих и многих бедных больных. Невозможно забыть их горестные, страдальческие взгляды, их молитвы, веру, в сравнении с которой чувствуешь себя такой маленькой. Как прочувствовал бы это Саша, как часто мы думали о нем. В нем был тот дивный покой и сила веры, которые много помогают в жизни. Уверена, он был там, рядом с тобой, охраняя тебя и благословляя всех. Как бы хотелось поговорить с ним, узнать его мысли и впечатления, они всегда были так верны и точны. Ники, конечно, очень чистый и милый и верующий, но он молод, а с Сашей ушел великий помощник.

Прости, дорогая, если я расстроила тебя этими словами, но так часто думалось об этом, и ты меня поймешь.

Наилучший привет от нас обоих, Мария и Дмитрий целуют твои дорогие ручки.

Твоя любящая сестра Элла » [191].

Свидетельствует протоиерей Стефан (Лашевский), — слово из рукописной «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» (ч. 2, 1903–1927 гг.), составленной по благословению митрополита Серафима (Чичагова), — написано в 1978 году: «Во время прославления в Дивееве жила знаменитая на всю Россию Христа ради блаженная Параскева (Паша) саровская. Государь был осведомлен не только о Дивееве, но и о Паше саровской. Государь со всеми великими князьями и тремя митрополитами проследовал из Сарова в Дивеево, куда на торжества собралось около 200 тысяч человек. Вдоль дороги, ведущей к Сарову, по преданию, по обеим сторонам, его встречала вся обитель, 850 сестер.

Блаженная Параскева, ожидая Государя, не велела готовиться особо, но попросила сделать из глины 9 солдатиков и сварить чугунок картошки в мундирах. Матушка игумения приказала вынести из келлии блаженной все стулья и постелить большой ковер. В экипаже они все подъехали к келлии блаженной. Их Величества, все князья и митрополиты едва смогли войти в эту келлию. Параскева Ивановна, когда Государь вошел, взяла палочку и посшибала головки у всех солдатиков, предсказывая их мученическую кончину, а к трапезе предложила картошку в мундирах, что значило суровость их последних дней. Потом сказала:

— Пусть только царь с царицей останутся.

Государь извиняюще посмотрел на всех и попросил оставить его и Государыню одних. — Видимо, предстоял какой-то очень серьезный разговор.

Все вышли и сели в свои экипажи, ожидая выхода Их Величеств. Матушка игумения выходила из келлии последняя, но послушница оставалась. И вдруг матушка игумения слышит, как Параскева Ивановна, обращаясь к царствующим особам, сказала: “Садитесь”.

Государь оглянулся и, увидев, что негде сесть, — смутился, а блаженная им: “Садитесь на пол”. Вспомним, что Государь был арестован на станции Дно. Великое смирение — Государь и Государыня опустились на ковер, иначе бы они не устояли от ужаса, который им говорила Параскева Ивановна. Она им сказала все, что потом исполнилось, то есть, гибель России, династии, разгром Церкви и море крови. Беседа продолжалась очень долго, Их Величества ужасались, Государыня была близка к обмороку, наконец, она сказала: “Я вам не верю, это не может быть”.

Это было за год до рождения наследника, и они очень хотели иметь наследника, Параскева Ивановна достала с кровати кусочек красной материи и говорит: