ежегодно до миллиона франков дохода. Римский итальянец берётся за все мелочные подробности этой торговли, которая в других местах везде предоставлена женщинам. Многие известные художники занимаются выделкой камей на камнях и раковинах.

Стены комнат в Риме не оклеивают обоями, их украшают фресками посредством чрезвычайно быстрой шлифовки; штукатурка и мебель также бывают лепные или раскрашенные. Нужно отдать справедливость этому изящному промыслу, доставляющему работу многим художникам как здесь, так и за границей. Орнаментщики и резчики на мраморе, яшме, порфире, ляпис-лазури, малахите и на чудном граните Корсики и Востока составляют многочисленное население, занятое украшением мебели и жилищ. Золотые и галантерейные вещи, выходящие из итальянских мастерских, носят на себе отпечаток древнего искусства и ценятся очень дорого. Римская промышленность поддерживает кокетство поселянок, выделывая различные украшения, которые они носят, например длинные золотые и серебряные булавки для причёсок, цепочки к кушакам, колье и огромные подвески к серьгам. Стекло, лава и кораллы, из которых выделываются чётки, составляют в Риме предмет обширной обработки и торговли. Ежегодно этих вещей раскупают в Риме на 1 070 000 франков все католические государства, во главе которых стоят Италия, Испания, Португалия и государства Южной Америки. Выделывают также из пробки модели древних и новых памятников; сотни работников существуют поддержкой и исправлением старинных статуй, ваз, бюстов и других вещей древней скульптурной работы, постоянно отрываемых в развалинах. Мозаика и эмали составляют также важную отрасль римской промышленности.

Как видите, нет ничего мирнее этой работы, посвящённой женским украшениям, отделке жилищ и мелким церковным принадлежностям.

Римские итальянцы прежде всего думают о своих денежных интересах; они терпеть не могут англичан и, пожалуй, ещё более ненавидят французов. Но отчего же с первыми, несмотря на то что те еретики, они бывают услужливы и предупредительны, а ко вторым, не обращая внимания на равенство вероисповеданий, выказывают явное нерасположение? Это потому, что еретики-англичане богаты, расточительны и легко поддаются обману, а правоверные французы большей частью бедны и ничего не покупают.

Воинственный характер не свойствен римскому итальянцу. В Папской области и в столице существует национальная гвардия вроде французской, но её существование один миф — это офицеры без солдат. После реставрации папства в 1817 году служба в этой гвардии стала обязательной; тогда в Риме она стала состоять из четырёх тысяч собственников, разделённых на четыре части, во главе которых стоял сенатор. Горожане не могли достигать чинов выше лейтенанта и капитана; высшие назначения, предназначенные исключительно дворянству, зависели от папы. Лев XII нанёс смертельный удар этой милиции, объявив её необязательной; теперь в ней не более двухсот пятидесяти солдат, удерживаемых различными привилегиями. Они освобождены от торговых пошлин, им предоставлены некоторые невысокие должности в администрации, наконец, с них не могут взыскивать долговых обязательств без позволения их начальника. Но и этими льготами пренебрегают: бывшая храбрость древних римлян не перешла к их потомкам, и национальная гвардия скорее уменьшается, нежели увеличивается.

Вот черта, которой я окончу мой очерк нравов римских итальянцев.

Долгое время в церкви Великомученицы Варвары стояла гробница знаменитой куртизанки времён Льва X Империи (Imperia) с надписью в честь красоты этой женщины. Вот эта надпись:

«Imperia, cortisana romana, quae digna tanto nomine rare inter homines formae specimen dedit, vixit annos XXVI, diis XII, obiit 1511, die 15 Augusti».

И никто не удивлялся этой почести, воздаваемой развратнице.

Во всяком случае, римского итальянца нечего бояться; если он иногда берётся за кинжал, нож или штуцер, если он делается разбойником или убийцей, — всё это минутный порыв, в котором он скоро сам раскаивается. У него слишком много постыдных пороков, чтобы иметь хоть одну опасную добродетель. Это — ребёнок, одарённый прекрасными способностями, но священники, воспитывавшие его, вместо того чтобы развить их, портили его с наслаждением, как выразился один из наивных историографов папства.

Если очевидность фактов не подтверждает достаточно этой первой части рукописи Ноемии, мы можем привести поразительные слова Святого Бернарда, который в своей первой проповеди об обращении Святого Павла с негодованием восклицал:

«Господи, Боже мой! Те, которые любят первенство и стоят во главе Церкви, первые преследуют Тебя! Беззаконие овладело судьями — викариями; они заняли крепость Сионскую, захватили оружие и, таким образом, могут мечом и огнём разорять все окрестности.

Они, к несчастию, развращают народ своей безнравственной жизнью, вместо того чтоб хорошим примером наставлять его на путь истины. Вместо того чтоб заботиться о нашем спасении, они стараются нас погубить».

Святой Бернард жил в XII столетии и пользовался большим влиянием на народ своими проповедями и сочинениями. Он основал во Франции, Германии и Италии сто шестьдесят домов своего ордена. Уж в нём-то, конечно, нельзя заподозрить врага религии, напротив, в своей истинной, бескорыстной любви к христианству он и черпал всю ту непримиримую ненависть, с которой громил разврат римского духовенства.

2. Рукопись Ноемии

Первое впечатление, которое произвёл на меня Рим, было похоже на то, которое я ощущала в его окрестностях при виде великолепных вилл, этих немых свидетельниц его бывшего величия и настоящего падения.

Проходя мимо одного из палаццо и любуясь его архитектурой, я решилась посетить некоторые из этих прекрасных зданий и на другой же день отправилась с проводником осматривать знаменитейшее из них. Я узнала тогда, что эти дворцы, сооружённые с такими громадными издержками, были в тягость своим настоящим владельцам. Посторонние их занимают и осматривают, а хозяин гнездится в каком-нибудь уголке верхних этажей.

Я нашла там то же беспорядочное изобилие редкостей и художественных произведений, которые уже видела в палаццо римской кампании. — Тут был такой же хаос! Мой восторг много уменьшился при посещении этих дворцов. Приёмные их залы показались мне дурно расположенными, более обширными, чем грандиозными, более роскошными, чем изящными, несмотря на редкости, которые их наполняют.

При такой обстановке убожество Рима обличается во всей наготе. Расстройство состояний высшего духовенства и дворянства способствует упадку богатства в обществе. Теперь во владениях святого отца едва насчитаешь два-три здания, в которых бы, хотя отчасти, сохранилась их прежняя роскошь.

Колонны, Дориа и ещё несколько патрицианских фамилий спаслись от всеобщего разорения, вся же остальная римская знать, происходившая по большей части от братьев, сестёр и родственников пап, сохранила лишь немногие остатки от своих некогда несметных сокровищ; и эти средства слишком скудны, чтоб поддержать роскошь их дворцов и палат. Содержание этих зданий слишком обременительно для бедных владельцев; от невозможности подновления всё приходит в упадок. Бедность и разорение увеличиваются из рода в род, и владельцы, устрашённые издержками не по средствам, скрываются