противный. Руки потряхивает. Мне не нравится это состояние. Будто готовится что-то мерзкое и скользкое. Нервы натягиваются словно струны. А музыки то и нет. Молчание и тишина, что хуже самой отвратительной мелодии.

Не отвечаю на сообщение. Давлю на газ. Отметка в семьдесят, и сердце ускоряется. Адреналина нет. Только липкий страх расползается. Давлю еще сильнее. Восемьдесят. На камеры сейчас плюю. Мне важнее то, что на дне моего страха я чувствую уже нечто похожее на драйв. Словно на секунду вернулся в прошлую жизнь. Там не было этого удушающего чувства, только скорость, а вместе с ней и кайф. Глаза горели, а на лице было блаженство.

Отметка в девяносто. Дышу чаще. Кожа на пальцах покалывает, и хочется почесать ладони. Поворачиваю голову влево, хочу перестроиться. Полоса пустует, и я аккуратно перестраиваюсь, а потом начинаю маневрировать, чтобы обогнать машину справа, потом слева. Игра в шашечки? Нет. Но забытое уже чувство куража проносится по всем моим венам. Как разряд тока, простреливает.

Я улыбаюсь как дебил. Для кого-то это ничего не значит, но для меня это целое испытание: ехать со скоростью под сто километров в час.

Меня подгоняет она. Мой серпантин. С ней нельзя ехать ровно и спокойно. Апраксина не про это. Как только она вернулась в мою жизнь, моя нога постоянно то на педали газа, то на тормозе. И какую из них надо выжать, решает сама Мила. Знала бы она, какой силой и влиянием обладает.

Подъезжаю к ее подъезду с чувством удовлетворения. Оно же не только про секс и оргазм. Сейчас это даже больше.

Паркуюсь и стремительно иду к двери. Номер домофона не набираю. Хочу взглянуть в глаза той, кто сейчас занят. Неожиданно. Вовремя из подъезда выходит парочка и мило воркует, а я быстро проскальзываю за тяжелое металлическое полотно и оказываюсь в подъезде.

Лифт игнорирую, направляюсь к лестнице, она сбоку от лифта. И просто перескакиваю через две ступени. Всего лишь пятый этаж, а за это время сотни картинок промелькнули перед глазами. Хочу их стереть.

Не стучу. Просто дергаю ручку на себя. Глупо. Кто в здравом уме будет оставлять дверь открытой?

И как ни странно, этот человек Мила. Я захожу в коридор. Он небольшой. И главное, что я там не один.

Он стоит и уже обувается. Какие-то светлые джинсы, светлая футболка, такая же джинсовка. Он сам весь светлый. Еще чуть-чуть, и захочу блевать от этого светлого, почти ангельского, мальчика. На лице у него довольная улыбка.

Ярость рвется наружу. Практически бесконтрольная. Боюсь даже на себя смотреть в зеркало, в отражении я не увижу себя.

Мила стоит и просто опустила взгляд себе под ноги. На ней какие-то короткие домашние шорты и короткий топик. Волосы забраны в странный пучок, будто делала его впопыхах, быстро. На меня так и не взглянула. Позорно смотрит вниз, а руки сцепила сзади. Уверен, заламывает пальцы. Она всегда так делала, когда очень нервничала.

Из коридора открывается замечательная картина: разобранная кровать, еще незаправленная. На ней смятое и откинутое одеяло, две подушки.

И я вдруг осознаю то, что так боялся допустить. Они трахались. Эти двое, бл*ть, трахались. Покрышки лопаются и мою машину заносит. Гнев накрывает с головой. Он душит, у него колючий и едкий запах, как выхлопные газы.

– Ну я пошел, Милка? – этот ангел улыбается широко и приторно мило, что я чувствую как сводит зубы, а может, это все еще от злости. – Я позвоню.

Дверь за ним закрывается, а я готов выйти за ним и расквасить его очаровательное личико в мясо.

Но я остаюсь на месте. Просто сжимаю кулаки до боли в запястьях. Мила так и осталась стоять там, где и была. На меня не смотрит. Взгляд бегает по полу, по стенам, переходит на дверь.

– Я же сказала, что занята, – шипит злобно и обиженно.

– И что, даже для любимого мужа? – язвлю, но ее слова бьют, отправляют в нокаут.

– Зачем ты приехал?

– Может, я соскучился?

Снимаю пиджак, разуваюсь и прохожу. Пытаюсь придать движениям легкости, словно мне все равно, что она провела ночь не со мной.

– Не шути так, пожалуйста.

Прохожу в комнату. На кровать смотрю пристальней. Что я там планирую разглядеть? Их следы? В каких позах он имел мою жену? Использованные резинки на полу? Не могу сфокусировать взгляд. Перед глазами словно заела пленка с развратными картинками, где в главной роли не я.

Прохожу на кухню. Там стоят две чашки кофе. Обе полные. Получается, я помешал им насладиться совместным завтраком. Ах, какой ты поршивец, Глеб! Этот ангелоподобный словно имел право приходить, трахать ее и пить с ней утренний кофе. А я, получается, нет.

– Чай, может, нальешь? Или кофе?

– Есть вода. Подойдет?

– Супер. Говорят, самое полезное, – смотрю на Милу. Она решается поднять свой взгляд и посмотреть в упор. Так могут стрелять. И она это делает. Сердце пропускает удары. Такие мощные, сильные. Ее глаза полны обиды. А еще я вижу чертову вину. Она за что-то извиняется. Шумно сглатываю.

Мила наливает мне воду из графина и подает. Беру, и наши пальцы соприкасаются. У нее они холодные. Выпиваю залпом и отставляю ненужный бокал. Мила рядом, я слышу ее дыхание. А в груди щемит. Подхожу близко и провожу ладонью по контуру ее лица. Она отшатывается, и зло смотрит на меня. Будто теперь я в чем-то виноват.

– Почему? – спрашиваю тихо.

– Не надо.

– Я хочу.

– А я нет.

– Врешь!

Подхожу и зажимаю ее у стены. Она вырывается. Хочу ее касаться, ее трогать, гладить. Целовать, бл*ть. Я хочу ее целовать. Каждый миллиметр, каждую впадинку. Фиксирую руки, чтобы не могла царапать меня и бить. Это ведь ее любимое занятие, когда злость и ярость выходит за пределы. Прошло четыре года, а методы у нее все те же. Ухмыляюсь про себя.

Крутит головой из стороны в сторону, чтобы я не смог ее поцеловать. Понимает мои желания.

– Посмотри на меня! – приказываю, практически перехожу на крик.

– Нет!

– Что произошло?

– Ты … не поймешь.

– Так объясни! – вдыхаю ее аромат теплого шоколада. Руки у нее холодные, а вот кожа на шее теплая. Оставляю короткий, но нежный поцелуй. И не знаю, кто готов застонать первым: она или я.

Мила начинает сдаваться потихоньку. Отпускаю ее руки и фиксирую голову, чтобы наконец-то поцеловать этот бл*дский бантик.

Губы мягкие, уже влажные. Сразу проникаю в рот языком, поцелуй ни капельки не нежный. Слегка прикусываю нижнюю губы, Мила шипит. И отвечает мне тем