С такими вот мыслями прошла Надежда Прохоровна по коридору, уже повернула к номеру Виталия Викторовича, но полностью так и не дошла. Остановилась за три метра: загадка исчезновения зловредного павиана разрешилась куда как просто. Его голос, его слова «Прошу вас!» доносились из-за двери в номер молодоженов.

«Ну и фрукт! – разозленно подумала бабушка Губкина. – Уже к Клариссе пристроился! Ее муж, поди, в баре опять сидит – мелодрам он смотреть не может. А этот павиан к его жене намылился?!» Сразу бить кулаком в чужую дверь все-таки не стала. Вначале приложила ухо к щелке, прислушалась: из молодоженского номера четко доносилось увещевательное бормотание Маргадона.

«Ах, Кларка, ах, бестия! Опять из-за кино с мужиком поссорилась и павиана в гости зазвала?!» Кулак Надежды Прохоровны обрушился на дверь изменщицы.

– Кларисса, открой! Это Надежда Прохоровна, я знаю – вы там!

Из номера послышался царапающий звук передвигаемой мебели, какой-то весьма перепуганный писк…

– Кларисса, открой!

Дверь приоткрылась сантиметров на пятнадцать, в проем высунулась очаровательная кошачья мордашка изменщицы. Ничего не говоря, только округлив в притворном удивлении глаза, Кларисса уставилась на визитершу.

– Клара, Виталий Викторович у тебя, – сурово заявила баба Надя. Еще бы она могла добавить, что нынче из господина Мусина плохой ухажер, его подружек убивают подушками. Но делать этого не стала. Только насупилась, показывая монументальную решимость, и вросла ботами в пол перед дверью.

Кларисса показательно закатила глазки, поизображала личиком – ну что тут с вами поделаешь?! – и широко распахнула дверь.

– Проходите, Надежда Прохоровна, – улыбнулась во всю величину намазанных помадой губ. – Поверьте, вы очень вовремя.

Из-за плеча молодоженки Надежда Прохоровна увидела вытянутую вперед и вверх голову Виталика, тот сидел в кресле гостиной шикарного двухкомнатного номера и глазами пойманного на месте преступления растлителя смотрел на бабу Надю. На лице Маргадона проступал такой кошмар и ужас, словно в номер входила не хорошо знакомая Надежда Прохоровна, а корреспондент пикантно-криминальных теленовостей, только что застукавший его на Клариссе, которая вовсе не полноценная женщина, а соплячка одиннадцати лет и, может, даже мальчик. Черты Виталия Викторовича искажало столь паническое выражение, что баба Надя аж оглянулась – может, совсем не ей сей испуг адресован?! Чего ее бояться-то, чего так вылупился?! Ну стукнет по загривку сгоряча, ну словом выпорет…

За панелью широко открытой двери, прикрываемый еще и Клариссой, стоял Александр.

Вначале Надежда Прохоровна не без некоторого злорадства подумала, что в нем и кроется причина переполоха. Молодожен застукал Клару с павианом. Теперь собирается устроить разбор полетов над «Сосновым бором».

Потом опустила глаза чуть ниже, и речь, готовая политься в защиту бедных, ищущих общества, нервных павианов, застряла в горле.

В руке молодожена был пистолет. С длинным, наверченным на дуло глушителем.

Таким оружием рогоносцы неверных жен не убивают. Так убивают жертву киллеры.

Надежда Прохоровна сглотнула и попыталась вспомнить, прихватила ли с собой нитроглицерин, который Софа ей подсовывала: «Бери, Наденька, в нашем возрасте без этого никуда…» Но вспомнила почему-то, что положила в карман чистый носовой платок.

К слезам, поди.

Кларисса протолкнула гостью в номер, захлопнула дверь и, нажимая на нее задом, держа руки за спиной, спросила совершенно спокойно:

– Шуметь не будем, Надежда Прохоровна?

Баба Надя открыла рот, чуть слышно чмокнула вставной челюстью.

– Вот и отлично. Вы очень вовремя, дорогая моя. – Кларисса, извиваясь всем телом, плавно оттолкнулась от двери и по-кошачьи заскользила к испуганно отпрянувшему Мусину. – Виталий Викторович уверяет нас, что у него существует не которая непереносимость сложных медицинских препаратов. – Девушка как будто наслаждалась ситуацией. – Мы склонны ему верить. У него действительно может быть недуг подобного свойства. Семейный. А вот как насчет вас, уважаемая Надежда Прохоровна? Сердечко не пошаливает?

Надежда Прохоровна ошарашенно водила глазами по нарядно убранной гостиной номера люкс: кожаные диван и кресла, внушительная телевизионная панель на длинной тумбе, где еще стоит поднос с напитками, весьма недурственный букет искусственных цветов в напольной вазе, полосатые шторки, закрывающие выход на балкон, – смотрела на лица людей и никак не могла понять: на каком свете она, Надя Губкина, находится?!

Разыгрывают ее, что ли?! Кино снимают?!

Вроде бы ума хватало понять – все взаправду, все так и есть, пистолет в руках Саши не игрушка… То есть вот они, неведомый убийца и его помощница…

Но логика зашкаливала. Скрипела противоречиво: не может быть, не может быть… Саша не мог убить Марину! Он весь вечер просидел в баре вместе с Маргадоном и Мариной! Кларисса на крыльце курила… Не может быть!!!

– Надежда Прохоровна, вы когда-нибудь слышали о «наркотике правды»? – говорила тем временем Кларисса. – Очень гуманная вещь, уверяю вас. Если, конечно, здоровье в порядке… Один укол – и вы как на духу рассказываете все, о чем вас просят…

– Ребята, вы чего? – перебила баба Надя. – С ума посходили?! Взбесились?!

– Конечно, – улыбнулась Клара. – Мы все немножечко сошли с ума. Но, как только Виталий Викторович расскажет нам, куда спрятал документы Петра Афанасьевича, мы тут же придем в норму. – Насмешливо посмотрела на мрачного, не склонного к шуткам мужа. – Хотя, Сашенька, что есть норма? Мне, например, легкие безумства нравятся. – И в знакомой уже гримасе смешно наморщила нос. – Адреналин, а? Пощипывает, правда? – И в один момент резко обернулась колючей и злой, обращаясь к потрясенной бабе Наде: – Колоться будем или так все скажем?

– Чего? – хрипло сказала та.

– Ой. Вот только не надо мне тут дурочку валять. – Кларисса брезгливо махнула рукой, как кошка мокрой лапой. – Я прекрасно вижу – вы знаете про документы. О том, где прячет их Виталий Викторович, тоже, вероятно, знаете.

При этих словах Маргадон так отчаянно выпучил глаза, что баба Надя, взглянув на него только мельком, отчетливо поняла: для того чтобы вырвать у Виталика признание, где он спрятал документы брата, его придется пытать. Возможно, жестоко и долго, возможно, не только его.

Мерзавка Кларисса правильно рассчитала: пытать мужика – дело верное не на сто процентов. А вот если на его глазах терзать престарелую родственницу…

Надежда Прохоровна прерывисто вздохнула, на ослабших ногах качнулась к креслу, но так и не смогла сесть в него правильно – на подлокотник рухнула.

– Виталий Викторович, – с абсолютным по сути равнодушием, но с укором в голосе пропела Клара, – вашей тете дурно… Неужели вы продолжаете настаивать на своем? Неужели какие-то паршивые деньги вам дороже милой тетушки?