— Нет.

— Он часто здесь бывает?

— Чаще, чем хотелось бы сэру Полу. Да и другим домочадцам тоже.

— В том числе и вам?

— И мне, и его сестре, как я догадываюсь. Он имеет привычку появляться здесь, чтобы принять ванну и поесть, когда ему заблагорассудится, но совершенно безобиден. Злобен, однако опасен не более, чем оса.

Слишком поверхностное суждение, отметил про себя Дэлглиш.

Вдруг все трое насторожились и прислушались. Кто-то шел через гараж. Топот ног, обутых в мягкую обувь, стремительно прокатился по лестнице, дверь резко распахнулась, и на пороге появился Доминик Суэйн. Должно быть, Холлиуэлл не защелкнул замок на двери. Любопытный недосмотр, подумал Дэлглиш, если, конечно, он в какой-то мере не ожидал подобного вторжения. Но если так, то он ничем себя не выдал, лишь на несколько секунд сосредоточил на Суэйне свой темный негостеприимный взгляд, прежде чем снова перевести его на чашку с кофе. Суэйн должен был знать, что они здесь, поскольку в дом его явно впустила мисс Мэтлок, но он весьма убедительно, надо отдать ему должное, сыграл удивление и неловкость.

— О Господи! Простите, простите! Похоже, у меня входит в дурную привычку врываться в комнату, когда полиция делает там свое дело. Что ж, оставляю вас продолжать свой допрос с пристрастием.

— Почему было не попробовать сначала постучать? — холодно спросил Холлиуэлл.

Но свой ответ Суэйн адресовал не ему, а Дэлглишу:

— Я только хотел сказать Холлиуэллу, что сестра разрешила мне завтра воспользоваться «гольфом».

Не шелохнувшись, Холлиуэлл заметил:

— Вы можете пользоваться «гольфом» без предварительного уведомления. И обычно так и делаете.

Суэйн по-прежнему смотрел только на Дэлглиша.

— Ну, тогда хорошо. Послушайте, раз уж я здесь… Может, вы еще о чем-нибудь хотите меня спросить? Если хотите, не стесняйтесь.

Массингем встал из-за стола, взял в руки резного слона и голосом, подчеркнуто лишенным всяких эмоций, произнес:

— Просто для того, чтобы еще раз подтвердить, что вы провели здесь, в доме, весь вчерашний вечер с того времени, как приехали незадолго до семи, до того момента, когда отправились в «Радж» в половине одиннадцатого?

— Правильно, инспектор. Рад, что вы запомнили.

— И за все это время вы ни разу не покидали дом шестьдесят два?

— Совершенно верно. Послушайте, я отдаю себе отчет в том, что едва ли здесь ко мне относятся как к любимому родственнику, но я не имею никакого отношения к смерти Пола. И не понимаю, почему Пол меня так не любил, разве что я напоминал ему о ком-то, о ком он предпочитал не вспоминать. Я не пью — разве если кто-нибудь заплатит за выпивку, но это случается слишком редко, так что я почти трезвенник. Работаю, когда есть стоящая работа. Признаю, я моюсь в его ванне и ем за его счет время от времени, но не вижу причины, почему это должно его возмущать — он ведь не в нужде живет, — как и то, что я играю в скраббл с бедняжкой Ивлин. Никто другой ведь до нее не снисходит. И я не перерезал Полу горло. Я совсем не кровожаден. Думаю, у меня бы и духу не хватило. Я ведь, в отличие от Холлиуэлла, не обучен ползать по скалистым ущельям с лицом, измазанным черной краской, и с ножом в зубах. Это развлечение не для меня.

Массингем поставил слона на место.

— Ну да, вы предпочитаете вечерний скраббл со своей подругой. Кто победил?

— О, Ивлин, конечно, она почти всегда выигрывает. Вчера она поставила на тройной счет слово «сапфир», умная девочка. Триста восемьдесят два очка против моих двухсот. Невероятно, как часто ей достаются «дорогие» буквы. Если бы она не была так удручающе честна, я бы подумал, что она мошенничает.

— Слово «зигзаг» стоило бы еще дороже, — сказал Массингем.

— Да, но в скраббле нет двух «з». Вижу, вы не любитель. А вы попробуйте как-нибудь, инспектор. Эта игра очень способствует тренировке мозгов. Ну, если это все, я пойду.

— Не совсем все, — остановил его Дэлглиш. — Расскажите нам о Дайане Траверс.

Несколько секунд Суэйн стоял как вкопанный, часто моргая блестящими глазами, но быстро справился с шоком, если это был шок. Дэлглиш видел, как расслабились мышцы его рук и плеч.

— А что о ней рассказывать? Она мертва.

— Это нам известно. Она утонула после вечеринки, которую вы устраивали в «Черном лебеде». Вы были там, когда она погибла. Расскажите, как все произошло.

— Нечего рассказывать. Вы ведь, наверное, читали заключение следователя. Я не понимаю, какое отношение это имеет к смерти Пола. Она не была его девушкой и вообще ничего такого.

— Мы и не предполагаем, что была.

Суэйн пожал плечами и вскинул руки в пародийном жесте благоразумной покорности.

— Ну что вы хотите знать?

— Начните, например, с того, почему вы пригласили ее в «Черный лебедь».

— Никакой особой причины не было. Можете назвать это порывом великодушия. Я знал, что моя дорогая сестра устраивает то, что она назвала ужином для узкого круга по случаю своего дня рождения. Видимо, для совсем узкого, поскольку я приглашен не был и поэтому решил организовать собственное небольшое торжество. Я приехал в тот день сюда с подарком, поздравить Барбару, и, уходя, увидел, как Дайана пылесосила вестибюль. Вот я ее и позвал. Подхватил ее у станции метро «Холланд-Парк» в половине седьмого и повез в «Черный лебедь», где уже ждала компания.

— И где вы тоже ужинали.

— Где мы тоже ужинали. Хотите знать подробное меню?

— Только в том случае, если это имеет отношение к делу. Предположим. Оттуда вы двинулись дальше?

— После ужина мы пошли на берег реки и нашли там плоскодонку, привязанную чуть выше по течению. Большинство участников вечеринки решили, что было бы забавно покуролесить на реке. А мы с Дайаной подумали, что еще забавнее покуролесить на берегу. Она была хорошо на взводе. Алкоголь, не наркотики. Потом нам показалось, что будет весело доплыть до плоскодонки и неожиданно вынырнуть рядом с ней.

— Предварительно раздевшись?

— Так мы к тому времени уже были раздеты. Простите, если я вас шокировал.

— И вы нырнули первым?

— Не нырнул, просто зашел в воду. Я никогда не ныряю в незнакомых местах. Так или иначе, я поплыл своим обычным элегантным кролем и доплыл до плоскодонки. Здесь я обернулся, чтобы посмотреть, далеко ли еще Дайана. Ни в воде, ни на берегу ее видно не было, но в том месте растут кусты — Жан-Поль, полагаю, пытается устроить что-то вроде парка, — и я решил, что она передумала и одевается где-нибудь за одним из них. Я немного обеспокоился, но не так чтобы очень. Тем не менее подумал, что лучше вернуться и проверить. К тому же вся эта затея с плаванием начала терять свою прелесть. Вода была ледяная и непроглядно темная, а приятели встретили меня без того энтузиазма, на который я рассчитывал. Поэтому я поплыл обратно к берегу. Ее там не оказалось, хотя одежда лежала на прежнем месте. Вот тогда я действительно заволновался, стал звать друзей, оставшихся в лодке, но они раскачивались в ней, хохотали и, наверное, не слышали меня. А потом они ее нашли. Весло ударилось о тело как раз в тот момент, когда оно всплыло. Девушки были в истерике. Ребятам удалось, держа ее голову над водой, подгрести к берегу, чуть не перевернув по дороге лодку. Я помог вытащить ее на сушу, и мы попытались сделать обычное искусственное дыхание — рот в рот. Кошмарное было дело. Девушки рыдали и порывались что-нибудь на нее надеть. С меня вода текла ручьями, я дрожал. Тони дышал ей в рот так, словно шар надувал. Дайана лежала с открытыми глазами, вода стекала с ее волос, а водоросли замотались вокруг шеи, как зеленый шарф… От этого казалось, что она обезглавлена. В некоем ужасном роде даже эротично. Потом одна из девушек побежала в ресторан за помощью, выскочил хозяин и взял все в свои руки. Он, видимо, знал, что делать. Но все было бесполезно. Конец Дайане. Конец веселому вечеру. Конец истории.